Чтобы успокоить ее и не тревожиться самому, Жозеф попросил Рене Анжуйского, чтобы один из офицеров на следующий день сопроводил его до Парижа. Они поедут верхом. До столицы легким галопом один день. Обернуться туда-обратно можно за три дня.
В очередной раз Жанна содрогнулась от ужаса. Не ринулся ли Жозеф в пасть волка? Она горячо молилась. Кормилица поила ее разными отварами: от одного из них, очень горького, она впала в сонливое состояние.
Но Жозеф вернулся в условленный срок. Он повидался с Сибуле. Никто его не пытал.
– Как же тогда?.. – спросила Жанна.
– Логика, – ответил Жозеф. – Люди из Сорбонны владеют ею не хуже нас. Известно, что мы связаны свойством с Феррандо Сассоферрато, которого в Страсбурге знают как одного из владельцев печатни. Равным образом известно, что в деле участвует Петер Шёффер, зять Фуста. Поскольку мастерская в Страсбурге оборудована недавно, а у Шёффера в Майнце имеется своя, они пришли к заключению, что для "Труа-Кле" было использовано оборудование, находившееся в парижских ящиках. Да и сам я сказал Бастеру, что у меня доля в мастерской Страсбурга, а он, я в этом почти уверен, известил своих единомышленников в Париже. Мы действуем открыто, и ни для кого не секрет, что у нас есть печатня, которая приобрела сейчас очень важное значение.
– Но почему посланец Сорбонны пылал такой злобой к Франсуа? Почему назвал меня колдуньей, ведь это дело прошлое и меня полностью оправдали? Почему ректор университета желает мне зла? Все это означает, что преследование может в любой момент возобновиться!
– Здесь и в самом деле не все ясно, – согласился Жозеф. – Но позволь мне сказать тебе вот что: я очень сомневаюсь, что эти недобрые дела творятся по распоряжению Гийома Фише, ректора Сорбонны. Все, что я слышал о нем, доказывает, что это настоящий эрудит, поглощенный наукой, человек умный и снисходительный. Разве что у него было какое-то столкновение с тобой.
– Мне об этом неизвестно.
– Значит, есть кто-то еще, возможно, какой-нибудь регент затаил злобу против тебя. Но я бы не стал тревожиться сверх меры. Этот враг опасен, но не всемогущ, доказательством служит происшествие в Страсбурге.
– Нет ли способа выяснить это? – спросила она.
– Дай подумать. Один факт очевиден: несколько крупных городов Европы имеют свои печатни. А парижский университет, который мнит себя великим культурным центром, таковой не обладает. Понятно, что это раздражает клириков. Они надеялись заполучить бесплатно ящики Фуста, а когда ничего не получилось, пришли в ярость. Теперь они стремятся вернуть то, что считают своей добычей, которую у них отняли.
Через два дня Жозеф объявил Жанне, что уезжает в Страсбург. Она удивилась.
– Я попытаюсь найти ответ на вопрос, который тебя мучит, – сказал он.
Александра Люксембургского явно изумила просьба Жозефа.
– Ваше преосвященство позволит мне высказать предположение, что для борьбы со злом необходимо вскрыть его источник? – осведомился Жозеф. – Фалуа всего лишь выполнял приказ своего доверителя – человека, преисполненного злобы и готового на все. Мы с вами оба знаем, что это не может быть Гийом Фише. Следовательно, кто-то прячется за спиной прославленного ученого и, несомненно, прикрывается его именем. Тем самым он наносит ему ущерб, и интригана необходимо разоблачить.
Прелат улыбнулся.
– Я прочел ваши максимы, мессир де л'Эстуаль, и нахожу, что вы столь же мудры, сколь осторожны. Ваше предположение справедливо. Пусть будет так.
По приказу своего господина асессор написал под его диктовку распоряжение начальнику тюрьмы, позволявшее Жозефу де л'Эстуалю увидеться с узником Эмаром де Фалуа и переговорить с ним с глазу на глаз.
– Пытался ли он отправить кому-нибудь послание? – спросил Жозеф, прежде чем проститься с прелатом.
– Нет. Естественно, мы бы его перехватили, и я бы сказал вам об этом. Он покрывает своего доверителя.
Тюрьма находилась в двух шагах от резиденции архиепископа. Здание выглядело зловеще. Но кто видел веселую тюрьму? Жозеф с трудом подавил дрожь, когда двое стражников привели его в коридор, куда открывались двери казематов. В горле першило от запаха пота, мочи и плесени. Стражникам приказали открыть одну из дверей и не закрывать окошко, чтобы посетитель мог позвать их, когда захочет уйти.
Фалуа лежал на соломе, порыжевшей от сырости. У ног его стоял ночной горшок. На столе кувшин и пустая миска. Слабый свет просачивался сквозь высокое, забранное решеткой окно.
Узник был один. Он взглянул на Жозефа и спросил:
– Кто вы такой?
– Жозеф де л'Эстуаль, один из владельцев "Мастерской Труа-Кле".
– Что вам нужно?
– Поговорить с вами.
– Мне нечего сказать.
Жозеф сел на единственный в камере табурет.
– Вы рискуете остаться здесь надолго, расплачиваясь за того, кто послал вас на подлое дело.
– Что я получу взамен?
– Я попрошу князя-архиепископа о снисхождении к вам.
– Меня освободят. И что я стану делать? Вы полагаете, что я смогу вернуться в Париж, предав своего господина? Моя карьера будет кончена.
Фалуа выпрямился и обхватил колени руками.
– Я мог бы попросить князя-архиепископа найти вам занятие в Страсбурге. Какую должность вы занимали?
– Преподавал греческую философию.
– Почему бы не попробовать получить место в университете Страсбурга?
Фалуа обдумал предложение.
– Руки у Сорбонны длинные. Меня все равно обнаружат. Подвергнут оскорблениям, начнут преследовать. Лучше подожду, пока мой адвокат вытащит меня отсюда.
– Никакой адвокат не сумеет спасти вас от заслуженной кары: вы выдвинули обвинения, основанные на лжесвидетельстве. Вы утверждали, что университет заплатил за материалы "Мастерской Труа-Кле", которые будто бы незаконно были увезены из Парижа. Это ложь.
– Я не знал этого.
– Ваш доверитель не будет защищать вас, ведь это он выдумал ложные обвинения и сфабриковал фальшивые доказательства.
– Мой адвокат скажет, что я действовал по искреннему убеждению и не знал, что документы фальшивые.
– И тогда вы надеетесь свободно вернуться в Париж?
– Да.
– Ошибаетесь: Гийом Фише прикажет вновь арестовать вас. Во взгляде Фалуа отразилось замешательство.
– Откуда вы знаете?
– Потому что князь-архиепископ уже сообщил ему об этом деле. Оно вредит репутации Фише. Он захочет разобраться. Выехав из Страсбурга в Париж – при условии, что вас освободят, – вы попадете из огня да в полымя.
Фалуа задумался. Жозеф встал и начал расхаживать по камере.
– Должно быть, – произнес он, – ваш секрет очень важен, раз вы жертвуете ради него свободой.
– Речь идет также о моей чести и о данной мною клятве, – сказал Фалуа. – Если я нарушу ее, мне грозит смерть.
– Клятва, данная обманщику, теряет силу.
– Возможно, – согласился Фалуа, – но я все равно буду постоянно ждать, что меня убьют, и это не считая бесчестья. Вы не можете понять…
– Вы будете в безопасности, если по выходе отсюда получите другое имя.
– Другое имя? – воскликнул ошеломленный Фалуа.
– Да, другое имя, другое положение.
– Разве это возможно?
– Да.
– Поклянитесь.
– Я не могу клясться. Но могу попросить об этой милости князя-архиепископа. Если ваши резоны окажутся убедительными, он пойдет мне навстречу.
– Попросите!
– В таком случае рассказывайте.
Терпение Жозефа и в самом деле начинало иссякать. Фалуа сделал глубокий вдох.
– Это Бернар де Морвилье, – сказал он, – брат Пьера де Морвилье, который был хранителем королевской печати. Он один из регентов Сорбонны и жаждет обладать печатней. Для него это орудие власти. Печатня позволила бы ему отличиться в глазах брата, которым он безмерно восхищается.