– Ну и что? – перебил Вергасов. – Пускай себе роют.
– Так фриц же сказал, что там сейчас никого нет. А на этой, как ее, 103, что ли, рота саперов. НП делают. Так лейтенант решили…
– А ну его, твоего лейтенанта! Какие-то саперы, НП… Чего он воду мутит? – Вергасов осмотрелся по сторонам. – Поведешь меня туда. Пастушков! Тащи автомат! И Шутовых ко мне. Живо!
Через минуту явились Шутовы – батальонные разведчики, с которыми Вергасов всегда ходил на задания. Шутовы были близнецами, причем до того похожими друг на друга, что одному пришлось отпустить усы. И все знали: Борис с усами, а Глеб бритый. Все же остальное было одинаковым, даже татуировка одинаковая: на левой руке, немного выше запястья, у обоих были наколоты женские головки.
– Диски полные? – спросил Вергасов.
– Полные, – в один голос ответили Шутовы.
– Пошли тогда. Где этот, из второй роты?
Лещилин – самый быстроногий и толковый боец второй роты, всегда используемый как связной, – повел не прямо, а через Г-образный овраг. Вергасов заметил это не сразу, а уже около самой высоты и, несмотря на то что крюк отнял каких-нибудь пять лишних минут, пришел в еще большую ярость. Но они были под самой сопкой, и давать волю своей ярости никак нельзя было. Пришлось сдержаться, хотя Вергасов дошел, как говорится, до точки. Он даже не представлял себе, как будет говорить сейчас с Ильиным. Человеку в первый раз в жизни дают задание, ответственное задание, а он, вместо того чтобы его выполнять, пишет записки, теряет время. А через час-полтора будет уже совсем светло. Струсил, и все. Роты саперов испугался.
Вылезли из оврага и поползли – идти было опасно – по обратному скату холма. Сверху доносились приглушенные голоса и стук топора. Потом свернули налево и поползли в высокой, мокрой от предутренней росы траве. Вскоре наткнулись на окапывающегося солдата, затем на второго, третьего. «С ума спятил, ей-богу с ума спятил», – думал Вергасов, быстро пробираясь вслед за Лещилиным. Высотка осталась позади, и оттуда изредка доносился только стук топора, голосов расслышать было нельзя.
– Сюда, товарищ комбат, сюда, – шепотом сказал Лещилин и пропустил Вергасова вперед.
– Кто это? – раздался голос Сергеева. Он сидел на дне ямы или воронки от бомбы – в темноте не разобрать.
Вергасов спустился туда же. Несколько секунд он молчал, тяжело дыша.
– Где Ильин? – спросил он сдавленным шепотом, переводя дыхание.
– Там. – Сергеев махнул рукой куда-то в пространство.
– Вы мне не рукой машите, а объясняйте толком. Где Ильин, я вас спрашиваю?
– На той сопке, где немцы оборону роют, – спокойно ответил Сергеев. – Вы разве не получили записку?
– Кой черт мне ваша записка нужна! Мне сопка нужна, понимаете, вот эта вот, что у вас под самым носом, а не какая-то там… Почему вы ее не взяли, а?
Сергеев открыл было рот, чтобы ответить, но Вергасов не дал.
– Чтобы через пять минут Ильин был здесь. Ясно?
– Ясно, – ответил Сергеев. – Разрешите сначала объяснить?
– Ты сначала Ильина мне доставь, понятно? Очень мне нужны ваши объяснения. Испугались роты саперов – вот и все объяснение. Вояки называется!..
Вергасов отвернулся, давая понять, что ни в какие объяснения вступать не собирается.
Сергеев подозвал Лещилина и отправил его за Ильиным. Потом повернулся к комбату.
– Зря вы его за командиром роты послали.
– Почему зря?
– Честное слово, зря. Во-первых, пока он будет его искать, они уже там начнут…
– Я им дам начать!..
– А во-вторых, – продолжал Сергеев, – ведь все думали, что на этой высотке 103,2 только два пулемета и что их можно будет тихо снять. А оказывается, там НП строят. Чуть ли не рота саперов. Пришлось бы ввязываться в бой. А от пленного – товарищ лейтенант вам писал об этом, связиста тут одного поймали, он связь тянул – узнали, что основная оборона немцев проходит совсем недалеко отсюда…
Сергеев торопился изложить план Ильина. Он сидел на корточках рядом с Вергасовым на дне воронки и говорил, как всегда, очень сдержанно – это была его отличительная черта, – но внутренне волновался, боялся, что говорит недостаточно убедительно и что раздраженный Вергасов не даст ему договорить.