12 декабря
Здравствуй, мой юный Джо!
Как видишь, обещание я выполняю и уже на третий день моего пребывания в Судане пишу второе послание.
Извини за несколько легкомысленное стихотворное вступление. Это не плагиат и не цитата. Просто захотелось покопаться в тайниках души и вытащить ясную и чистую, как светлый день, рифму. Эта болезнь, заключающаяся в преклонении перед сказочно-хитрыми сплетениями слов и их окончаний, у меня, к счастью, ещё не прошла и доставляет удовольствие. Но ближе к делу.
После всяких формальностей в суданском аэропорту, где нас сначала никто не встретил, как ожидалось, и мы откровенно не знали, куда деться и что делать, после того, как всё же появился опоздавший переводчик посольства Юра, а я с трудом нашёл в глубинах моих карманов среди блокнотов и блокнотиков мой красный советский паспорт, после всех треволнений на таможне, где вещи наши не проверяли, а на чемоданах спокойно ставили крестики мелом, после погрузки в автобус и проезду по весьма пустынной местности меня с вещами Юра выгружает возле каких-то ворот здания, окружённого каменной стеной.
— Подожди немного здесь, — говорит он, — кто-нибудь приедет и тебя заберут.
С остальными людьми он уезжает, а я остаюсь у закрытых ворот, не имея ни малейшего представления о том, кто, когда и куда меня заберёт. Вижу за стеной высокие тенистые деревья. Сам стою на совершенно пустой улочке, оглядываясь по сторонам. Наконец, подъезжает легковая машина иностранной марки, из окна выглядывает водитель, спрашивает, что я тут делаю.
Объясняю, что прилетел из Москвы и жду, кто меня заберёт. Человек возмущённо сообщает мне, что сюда может никто и не приедет за мной, поскольку сегодня выходной, а мне надо не в торгпредство, которое здесь находится, а в посольство, что расположено на параллельной улице. Человек за рулём, определённо не просто водитель, а кто-то из начальства, потому ругает бросившего меня переводчика, усаживает меня с вещами в свою машину и через минуту я попадаю в наше посольство, знакомлюсь со всеми, кто нас встречает. Озадачиваю всех вопросом, как мне попасть к послу. Не понимаю, почему это всех удивляет, когда говорю, что меня просили в Москве передать письмо лично послу. Удивляется и вышедший из кабинета торгпред, высокий полный мужчина с беспокойно бегающими глазками и большим фигурным сосудом виски в руках. Это, наверное, мой начальник в какой-то степени, поскольку я еду на консервный завод, построенный советскими специалистами, то есть по линии ГКЭС. Аббревиатура, означающая Государственный комитет по экономическим связям, звучит внушительно.
Получаю всё же добро на вход к послу. Ростом он существенно ниже своего несколько напыщенного торгового представителя, но гораздо важнее по должности, что сразу заметно по абсолютно спокойной манере говорить, чувствуя свою значимость. В кабинете работает радиоприёмник. Вещают на английском языке. Посол здоровается со мной за руку, берёт у меня конверт, тут же вскрывает и читает письмо, делая вид или действительно прислушиваясь к тому, что доносится из большого приёмника. Я ничего не понимаю, поскольку и не в теме, и не привык схватывать налету. Опыта ещё нет.
Однако моё пребывание у высокого начальства длится всего несколько мгновений. Посол дочитал небольшую бумагу, кивнул мне головой, сказав «Спасибо» и дав напутственные пожелания успеха в работе на юге Судана, где у нас всего несколько специалистов, работающих на лесопилке и на консервном заводе, производящем сок манго.
От посла иду в бухгалтерию, получаю суданские фунты и пиастры. Впервые вижу иностранные деньги, не понимая их стоимости. Да уж как-нибудь разберусь. Между делом пишу письма и передаю их улетающему сегодня в Москву человеку. Я, разумеется, его не знаю, но он охотно берёт мою корреспонденцию, в том числе и первое моё письмо тебе, обещает сразу же по прибытии в Москву кинуть всё в почтовый ящик. Такая интересная система отправки.
Потом приезжает переводчик Юра, извиняется за то, что оставил меня без присмотра (ему уже влетело за это, как он сказал), и мы отправляемся опять на его микро автобусике через весь город к гостинице «Лидо», арендованную корпораций, на службе которой буду состоять некоторое время. Вот с этой гостиницы и начну описание моей жизни в Африке.
Здесь, в этой гостинице, я получил первый удар в челюсть по нашим непонятно откуда взявшимся поэтическим представлениям о филантропической жизни в зарубежных отелях, напоминающих дворцы, устланные коврами. Обеспеченные сверкающими ванными, уютными номерами, где можно, томно потея в кресле после горячего душа, небрежно позвонить по телефону дежурной и сказать вялым голосом: «Хэллоу, не пришлёте ли мне ужин в номер и бутылочку виски с содовой?».