Реальность меня шокировала. Вход в гостиницу с поэтическим названием «Лидо» (почти как Лида, только с ударением на последнем слоге) расположен на грязной улочке в промежутке между воротами на некий склад по одну сторону и захудалой мастерской фотографа по другую сторону. Унылая, как тоска, деревянная лестница зигзагом ведёт на второй этаж. Тёмный коридор идёт в небольшой холл, где за деревянной стойкой сидит молодой коричневатый араб по имени Идрис. Он очень подвижен, ни секунды не сидит без дела. Кроме арабского, он владеет английским и немного знаком с русским, так как учился некоторое время у нас в России. Рубашка и брюки на нём выглядят вполне по-европейски.
Юра оставляет меня с Идрисом, сказав на прощание, что заедет за мной завтра, чтобы отвезти в аэропорт, и порекомендовав заказать себе на обед сомак, что означает на арабском рыбу, и что самое вкусное из их блюд.
Идрис провожает меня в номер на втором этаже. В комнате два босых негра в длинных джелобиях, имевших, видимо, когда-то белый цвет, шлёпают по полу, пытаясь навести порядок в номере. Один моет тряпкой пол, а другой в то же время щёткой, а точнее длинноволокнистой кистью, смахивает с подоконника, стола, стульев и других предметов пыль, которая разлетается во все стороны, светясь в лучах проникающего сквозь жалюзи солнца.
Пока они неторопливо осуществляют таким образом свою рабочую программу, мы разговариваем с Идрисом. Он спрашивает о погоде в Москве, рассказывает о Хартуме.
Судан, как ты уже заешь, посмотрев на карту, находится почти в центре Африканского континента и является своеобразным перевалочным пунктом и связующим звеном арабских стран. Через него проходят международные авиалинии в Европу, глотающих и выплёвывающих тысячи тысяч туристов и охотников за слоновой костью, сотни инженеров, врачей, учителей, едущих на различные строительные объекты развивающихся стран, сотни представителей частных акционерных компаний. Не так давно через Хартум проходили пути работорговли. Кто знает, может, и сейчас ещё не исчезли остатки чёрного рынка. Если у соседей в Саудовской Аравии по сей день есть рабы и, главное, рабыни, то, значит, откуда-то их надо привозить. А почему бы не из Судана, где так красивы женщины?
Между прочим, я читал недавно роман на английском языке, в котором вполне современную белую девушку выкрали из Америки, перевезли в трюме судна в Африку, где продали какому-то султану для его гарема. Она сумела стать его любимой женой, получить некоторую свободу в действиях, но за измену султану была брошена со скалы в море в мешке. Чудом ей удалось спастись, благодаря тому, что у неё с собой был нож, которым она вспорола мешок и смогла всплыть на поверхность моря. Разумеется, это роман, однако он мог быть основан и на реальных событиях.
Я наблюдаю, как по коридору красиво движется, не идёт, а грациозно несёт своё тело одна из таких красивых молодых арабок. На ногах сандалии, снабжённые современными толстыми платформами. Всё тело обёрнуто в яркий белый материал. Это не платье, а именно кусок материи, но очень впечатляюще усыпанный блёстками. На белом фоне юное совершенно смуглое личико с выпуклыми губами выглядит особенно привлекательным. Высокая причёска могообещающе говорит о том, что волосы хозяйки длинны и красивы. Проходя мимо открытой двери, девушка успела как-то странно посмотреть на меня, словно хотела узнать и не смогла. А вдруг её сегодня украдут и перебросят в гарем для услады султана? Не исключено. А я, такой искренний защитник женщин, сижу рядом, ничего не знаю и ничем не могу помочь. Ужас!
Но мои фантазии прерывают арабы, закончившие гонять пыль по комнате. Мне вручается ключ от номера и меня оставляют одного. Ленточка перерезана, ножницы отложены, выставка суданской жизни открыта.
Прежде всего, осмотрелся, нет ли где скорпионов, змей и прочей нечисти. Ничего подозрительного не обнаружив, разоблачаюсь, так как на мне всё ещё парадный костюм с широким, как лапоть, галстуком. А ведь жара даёт себя знать: я давно уже истекаю потом. Облачаюсь в рубашку с короткими рукавами (это в середине декабря!) и выхожу на веранду. Здесь тоже столик и три плетёных кресла. Можно устраивать приёмы.
Пейзаж кругом довольно грустный. Среди заплёванных улочек с толпящимися машинами и людьми, как гвоздь с разбитой шляпкой, торчит одинокая высокая пальма. На дороге под гостиницей, на тротуарах лежат, сидят, стоят и просто слоняются в разные стороны мужчины в белых балахонах, то есть, как я говорил, джелобиях и женщины, закутанные в куски материи разных расцветок. Иногда можно заметить, как быстрыми шагами проходят в этой босоногой, медлительной, никуда не стремящейся толпе совсем другие люди — подтянутые, одетые в европейские костюмы, резко выделяющиеся своей деловитостью — это явно клерки, представители зарубежных компаний.