И вот вдруг Халима. Точно проглотил я снадобье волшебное, и обволокло оно меня с головы до ног. Знакомы то были всего несколько часов, а такое чувство было, будто всю жизнь смотрю в эти голубые глаза и слышу неправильную речь, но уверенной в себе женщины.
Наверное, это случается раз в столетие, когда две души сталкиваются однажды и неведомо почему, сразу сливаются воедино, заполняя друг друга собой, чтоб никогда больше не расставаться.
Мы пили коньяк, вино, виски, но, казалось, пьянели не от напитков, а от счастья неожиданной встречи. Мы говорили на русском и английском языках и не могли наговориться, рассказывая друг другу о себе, пока она не поднялась и, подойдя ко мне, не присела мне на колени, нежно обхватив мою голову руками и прижавшись губами к моим губам.
Я потерялся в этом мире любви, которую не знал до сих пор. Я отдал себя этой женщине, как она отдала себя мне, безоглядно, бездумно, только потому, что иначе не могло быть, потому что наши души внезапно соединились.
Следующим утром я проснулся, не понимая, где я и что со мной происходит. Надо мной полог москитной сетки. Звонит телефон. Поворачиваю голову и вижу улыбающееся лицо Халимы. Реальность начинает доходить до моего сознания. Я понимаю, что счастлив. Тянусь губами к её губам. Мы сливаемся в поцелуе. Телефон продолжает звонить.
Но так только говорят «звонит телефон». На самом деле из него слышатся звуки бравурного марша. Это мой мобильник. Он лежит на прикроватном столике за пологом со стороны Халимы. Она берёт его и передаёт мне. Я прерываю марш нажатием кнопки разговора.
Из трубки доносится голос Ани:
— Привет, Женя. Ты не спишь? Что долго не отвечаешь?
В растерянности от такого звонка я не знаю, что ответить, и бухаю:
— Я сплю. А который час?
Радостный голос Ани щебечет:
— У нас девять, но я уже успела сбегать в киоск и купить вашу газету. Там вышла твоя статья.
— Значит, у нас только восемь утра. Ты не могла бы перезвонить попозже?
— Вот те на! Ты что же, не рад моему звонку? А я тебя хотела поскорее обрадовать твоим эссе. Правда, я с ним не согласна. В Киеве на майдан пришёл народ, возмущённый коррупцией в правительстве. И украинцы хотят в Европу, ну и пусть себе идут туда. Потом поймут, если будет хуже, и вернутся.
Такого я от Анны не ожидал. Мы с нею не обсуждали украинскую тему. Но мне сейчас не до неё, и я говорю:
— Спасибо за информацию, но, честное слово, я ещё сплю.
— Ты не заболел там случайно? Я тебя не узнаю. Ты где сейчас?
— Я в Джубе. Ну пока. До связи.
Понимаю, что такое окончание разговора Рите не понравится, но ничего с собой не могу поделать. Ей, видите ли не понравилась моя статья. И она, оказывается, совсем иначе представляет проблему украинского народа. Я откладываю телефон на постель и поворачиваюсь к Халиме. Я снова возвращаюсь в счастье.
Но странное дело, почему женщины так чувствительны? Халима спрашивает:
— Это звонил женщина? Тебе неприятно?
Я обнимаю Халиму и шепчу:
— Да, звонила журналистка. Сказала, что вышла моя статья в газете. Я люблю тебя, Халима. Выходи за меня замуж.
— Я уже вышла за тебя, — счастливо рассмеялась Халима. — Разве ты это не понимал?
— Понял, моя хорошая, понял.
Она гладит меня по голове и говорит:
— Ты самый хороший. А сейчас мне надо делать завтрак.
Она поднимается, откинув москитную сетку. Я любуюсь её плотной, красивой фигурой. Через небольшое окошко луч солнца падает на каштанового цвета кожу спины, выделяя талию и бёдра. Халима набрасывает на себя привычный для неё прозрачный халатик и выходит из комнаты.
Впервые за многие годы, с тех пор, как я перестал жить с родителями, когда за мной ухаживала мама, я чувствую себя как дома, в котором не нужно вскакивать, думая о том, как бы приготовить себе завтрак.
Эта мысль поражает меня своей обыденностью. Почему раньше, когда девушка, случалось, ночевала у меня, я по утрам бежал на кухню, стараясь угодить красавице, но как-то по-деловому с ощущением вины, которую нужно было загладить хорошим завтраком? А потом мы расходились, так и не ощутив более близкого влечения, когда хочется друг другу помогать, не думая о том, что это обязанность, а лишь потому, что знаешь, что эта помощь другому нужна, и оказывать её тебе приятно.
Я думаю, почему сейчас эта чудная женщина ушла готовить завтрак, а я воспринимаю это как должное, более того, как что-то обычное, как будто бы это случается изо дня в день, и мне это приятно. Может, действительно я просто утомился от своей холостой жизни, и мне необходимы постоянная нежность и ласки, которые мне были подарены судьбой сегодня? Ласки, которые не требовали никакой оплаты, кроме взаимности?