Я открываю глаза. Голова Халимы на моём плече. Она спит. Счастье оттого, что на моём плече покоится голова прекрасной женщины, охватывает меня всего. Я боюсь шелохнуться, чтобы не разбудить её неосторожным движением.
Самолёт приземляется. Стюардесса приглашает к выходу. Халима поднимает голову. Я улыбаюсь, и мы почти последними оказываемся у выхода. Да и пассажиров было не много, и самолёт не такой большой. Сходим по лестнице на грунтовое поле. После прохлады в самолёте жара ощущается особенно.
Тут же достаются вещи из багажника самолёта, и пассажиры сами разбирают их. Я свой рюкзак и дипломат не сдавал, так что они при мне. Забираю только чёрный чемодан Халимы и везу его за собой за длинную ручку.
У выхода с поля нас встречают высокий представительного вида пожилой мужчина в лёгком сером костюме и чем-то похожая на него красивая женщина, обёрнутая в цветастый топ. Они горячо обнимают Халиму, после чего она представляет меня на английском языке:
— Это журналист из Москвы мистер Петров. Он мой друг. Но об этом потом.
Она поворачивается ко мне:
— А это мой дедушка Джозеф и мама Рита.
Я пожимаю руки встречающих, и мы садимся в серый «ниссан» с фургоном. Меня сажают впереди, Джозеф садится за руль, а мама с дочерью сзади. Первое время я с любопытством смотрю на проносящиеся пейзажи.
Проезжаем огороженную кирпичной стеной вполне европейского вида заправочную станцию. Она же, как я понимаю, и станция техобслуживания. Здесь даже замечаю каменное строение, напоминающее туалет. За стеной виднеется посёлок из тростниковых хижин с коническими крышами.
Дальше следуют складские помещения, к которым подъезжают фуры и сгружают контейнеры.
Въезжаем в город. Проезжаем парк с красивыми каменными воротами. Вдалеке виднеется мусульманская мечеть с возвышающимися шпилями двух минаретов.
Обращаю внимание на весьма приятный комплекс одноэтажных домов с островерхими крышами и рядами окон. Халима тут же говорит на русском языке:
— Женя, это наш университет Бахр-эль-газаль. Ты знаешь, так называется наша провинция. Переводится «Море газелей».
За университетскими домами я вижу пустырь, на котором пасутся козы. За спиной слышу голос матери Риты:
— Ты сказала «Зеня». Его зовут Зеня?
— Да, мама, его зовут Женя, как моего папу. Но об этом мы поговорим потом.
Джозеф, несмотря на свой возраст, ведёт машину быстро. Я едва успеваю рассматривать двухэтажную католическую церковь и другие здания.
Все дороги грунтовые. Вдоль улиц стоят одноэтажные коробки домов с плоскими крышами. Торговые ряды, в которых тесно лепятся друг к другу магазинчики. Периодически улицу пересекают электрические провода.
Жилые кварталы окружены стенами, за которыми стоят либо построенные из такого же камня дома с покатыми крышами, либо хижины, покрытые словно китайскими шляпками крышами из тростника, связанного наверху пучком.
Проезжаем два одноэтажных здания. Одно выделяется длинным рядом окон. Другое покороче. У здания побольше козырёк крыши выступает далеко и подпирается металлическими трубами. Халима опять комментирует:
— Это средняя школа. Я сюда ходила учиться.
Скоро мы выезжаем из города. Дорога идёт по саванне. Представляю, как шёл по ней Юджин. Между тем, возникает желание поговорить с дедом Халимы. Я всё-таки журналист, и мне нужно использовать все возможности для будущей статьи. Поэтому, собравшись с духом, постаравшись забыть на время о предстоящем разговоре по поводу наших с Халимой отношениях, я задаю вопрос:
— Мистер Джозеф, а каково ваше отношение к разделению Судана на юг и север?
Джозеф, словно ожидал вопроса, и, продолжая уверенно держать свои большие ладони на руле машины, слегка повернув лицо в мою сторону, говорит:
— А как я должен смотреть на этот вопрос? Я давно депутат парламента, член совета старейшин.
Такое начало ответа заставило меня тут же схватиться за диктофон, находившийся в этот раз у меня в кармане пиджака, и воскликнуть:
— О, вы депутат! Это же очень интересно.
Увидев направленный в его сторону диктофон, Джозеф как-то сразу подтягивается, как если бы я снимал его кинокамерой, и продолжает говорить:
— Я не был среди анья-нья, но всегда поддерживал их, чем мог. А вы знаете, что это анья-нья?
Мне вспомнилось письмо Юджина, в котором он писал об этих отрядах повстанцев.
— Да, — говорю, — муха такая, и так назывались южно-суданские племена, нападавшие на правительственные войска, как мухи из леса.
— Так, — одобрительно сказал Джозеф, — вы хороший журналист, подготовленный. Тогда вам должно быть понятно, что мы не могли хорошо относиться к арабам не потому, что они арабы, а мы нет, а потому, что они пришли к нам со своими порядками, со своей мусульманской религией, пришли не помогать нашему народу, а использовать его в качестве рабочей силы, в качестве своих слуг. Мы не хотим этого. И мы не могли принять их правила. У нас свои обычаи, своя жизнь.