Хлопчик был уже в той поре, когда о нем говорили «стригунок», года полтора ему было. Запрягать его рано, в конюшне он застаивался, его и прогоняли каждый день по кругу.
Паша, двоюродная сестра, высокая, черноглазая, обеими руками держала веревку. Хлопчик высоко вскидывал ноги, косясь на нее, ровно и сильно бил копытами по мерзлой земле, притрушенной первым снежком.
Закутанный по-зимнему Алеша пристал к Паше:
— Дай мне… Я удержу… Да-а-й!..
Паша сердито отталкивала его, прогоняла, грозилась побить. Алешка неотступно тянул свое:
— Дай попробовать. Вот увидишь, я удержу…
И Паша не выдержала, отступилась. Передала Алешке веревку, сказала: «Смотри, на петлю не становись, вот здесь ногами прижми».
Алеша варежки в карманы. Обеими руками ухватился за толстую нахолодавшую веревку, проверил, плотно ли прижал ногой свободный конец внизу для страховки.
Хлопчик взглянул на него своими выпуклыми с фиолетовым отблеском глазами и все так же, гулко ударяя копытами по мерзлой земле, шел по уже наторенному кругу.
Паша постояла, посмотрела: Алеша, закусив губу, следя за Хлопчиком, веревку держал крепко, надежно. Вспомнила, что поставила тесто, не подошло ли, метнулась в хату, крикнула:
— Я сейчас…
— Пошел, пошел… — хозяйственно прикрикнул Алеша и пошевелил веревкой, как вожжами, когда Хлопчик начал было замедлять бег. И Хлопчик вновь наподдал с молодой нерастраченной резвостью.
Алеша чувствовал туго вздрагивающую веревку и силу молодого жеребца, и эта сила, на том конце веревки, стремительно идущая по кругу, была послушна ему, она подчинялась, он управлял ею. И это чувство власти, своей силы было новым, непривычным, сладостным до дрожи.
Может, все бы и обошлось, но тут из-за угла вылетела отчаянно кудахтающая курица, от наседающего петуха она спасалась, что ли, и — Хлопчику под ноги. Хлопчик шарахнулся в сторону, веревка скользнула в Алешкиных руках, нога наскочила на петлю, петля захлестнулась. Алешку бросило на землю. Жеребец ошалело понесся вскачь, не разбирая дороги.
Опрокидываясь, Алеша сумел ухватиться за веревку, удержался. Он сидел, одна нога в петле, его мотало по выбоинам и бугоркам, трясло. В лицо били режущий морозный ветер, твердые комки земли и снега, вылетавшие из-под ног Хлопчика.
С какой-то недетской расчетливостью Алеша сообразил: выпустит веревку — конец; первый большой камень или столб на пути — и все… Тут же он попытался натянуть веревку так, чтобы можно было ослабить петлю и вызволить ногу.
Несколько раз ему удавалось перехватить веревку, она отвисала между руками и ногой. Но как только он освобождал правую руку, чтобы ослабить петлю, в другой руке не хватало силы, туго вибрирующая веревка вырывалась, и он судорожно хватал ее снова обеими руками. Иначе его опрокинуло бы на спину.
И еще он сознавал ясно и отчетливо: если бы ему пришли на помощь, хотя бы на мгновение остановили жеребца, он бы освободился сразу.
Жеребчик перемахнул через двор, выскочил на дорогу, и Алеша тотчас увидел возле заснеженного стожка их соседа дядька Ивана с вилами и его пятнадцатилетнего сына Степана — он подгребал сено сбоку.
— По-мо-ги-те! — во всю мочь призывал Алеша. — По-мо-ги-те!
Дядько Иван приподнял голову и не двинулся с места. Он даже не шелохнулся. Будто ничего не слышал. Будто глухой. Оперся на держак вил и смотрел, как мотало Алешу по разбитой дорожной колее. Его сын Степан рванулся было на голос, но дядько что-то сказал ему, и, помедлив, тот вновь взялся за грабли.
А дядько Иван, все так же опираясь на вилы, с будылками сена в кудлатой бороденке, на поднятых вразлет ушах шапки, не без любопытства смотрел, как, напрягая маленькое тельце, пытался Алеша высвободить ногу, как всхрапнувший жеребчик втащил мальчика в неглубокий придорожный ров.
В конце рва был заборчик с крепкими низкими столбами. Алеша понимал: во что бы то ни стало он должен освободиться до этого заборчика, иначе на повороте его занесет и трахнет о столбы. Хлопчик заскользил по льду — с осени в ровике копилась вода, пошел тише. Алеша вновь начал подтягивать веревку, ослаблять петлю…
И тут откуда-то сбоку выскочила Паша, прыгнула, упала на веревку. Хлопчик дернулся, поехал по льду, остановился, Алеша мгновенно высвободил ногу и тут же вскочил.
Паша бросилась к Алеше, он оттолкнул ее, крикнул: