Отлично понимая, что надежды его напрасны и что надо спешить, он тем не менее поднялся на два пролета вверх и несколько раз с силой подергал дверь в разных направлениях. Тщетно. Тим вздохнул и сунул руку в сумку. Мама, конечно, будет недовольна. О, не то слово — недовольна, веселый вечер ему сегодня гарантирован. Но если она не приедет на обед, Тиму придется шататься по улицам до семи вечера, а он намеревался сегодня закончить наконец шестой уровень Candlekeep lights. Мобильник, однако, найтись не спешил. Тим, пока еще без особого беспокойства, напряг память — обычно он кидал трубку в сумку с вечера… обычно, но не вчера. Вчера в полпервого ночи позвонил Антоха, разбудил отчима с мамой и нес в трубку какую-то ахинею заплетающимся голосом — очевидно, был пьян. Мама тогда ничего не сказала, но выражение ее лица было красноречивым. Сегодня ему и это припомнят наверняка. Тим вздохнул — может, не звонить, не добавлять раздражения? Черт с ним, с этим «Кандлкипом», потом пройдет. А после уроков позвонить дяде Сереге и погонять с ним в «контру»… Где же, хвать его за ногу, телефон? Словно в ответ на этот вопрос, в памяти четко всплыла картинка — зеркало в прихожей, полочка перед ней, на полочке ключ, а рядом с ключом… а что это такое рядом, господа? Такое темно-серебристое, прямоугольных очертаний? Может, это — платиновый дамский портсигар? Нет, неверно. А может, это — деталь трансфокаторного передатчика Т-полей с космического корабля пришельцев? Нет, не угадали! А может, это — телефон марки Самсунг? Кто это сказал, поднимите руку, потому что это — правильный ответ! Представьтесь, пожалуйста… очень хорошо, господин Тимофей Вострецов, поздравляю вас, вы выиграли шесть часов прогулок по нашему замечательному городу, причем — без еды, потому что карманные деньги, выданные на неделю, вы вчера потратили, купив модный налобный фонарик. Тим застонал и стукнул кулаком по обивке двери. В бессильной злобе потоптался на площадке, потом пошел вниз. Денек начинался — просто загляденье.
Тим выскочил из подъезда, обернулся на ходу, зачем-то посмотрев на окна своей комнаты, и с ходу налетел на кого-то.
— Извиняюсь, — пробормотал он, восстанавливая равновесие. Но «кто-то» вдруг цепко ухватил его за руку.
— Васятка, — произнес плаксивый надтреснутый голос, и Тим невольно вздрогнул. Полуобернулся к человеку, на которого налетел, и похолодел — это была Коряга, сумасшедшая бабка со второго этажа. Ее внука четыре года назад насмерть сбила машина, прямо тут, во дворе, с тех пор бабка сбрендила и в каждом пацане видела своего Васятку, который куда-то убежал и не хочет идти домой. Младшеклассники и прочая мелюзга боялись Корягу до икоты, да и те, кто постарше, тоже старались обходить ее стороной. Матери, утешая испуганных детишек, злобно грозились вызвать санитаров и отправить сумасшедшую «туда, где ей самое место», но старуху их угрозы не пугали, и сгорбленная неподвижная фигура за прошедшие годы стала уже чем-то вроде местной достопримечательности. Тим задергался, пытаясь освободить руку, но Коряга держалась цепко, что-то бормотала и порывалась утащить Тима обратно в подъезд.
— Пусти, дура, — прошипел Тим, — я не твой Вася, он умер! Слышишь, подох Васятка!
Старуха на секунду остановилась, мазнула по Тиму безумным взглядом из-под мохнатых бровей и замахнулась на него рукой.
— Вот я тебе, негодник! — сказала она грозно. — Сколько ж можно на улице шляться? Вот, ужо, я тебе всыплю дома, — и снова обернулась к подъездной двери.
Совершенно взбешенный навалившимися на него неприятностями, Тим не сдержался и довольно сильно пнул сумасшедшую старуху по ноге. Та охнула, отпустила Тима и, взмахнув рукой, упала на одно колено. Тим тоже не удержался и сел в пыль. Старуха неловко встала на ноги, обернулась к поднявшемуся Тиму и посмотрела на него вполне осмысленным взглядом.
— Хосподи, — всплеснула она руками, — а где ж Васятка?
Тим, не глядя на Корягу, тщательно отряхивал брюки.
— Где, где, — пробормотал он, — в гнезде. Ушел Васятка, далеко ушел.
Тим чувствовал себя неловко — он вообще-то был незлым и воспитанным мальчиком. Старуха, конечно, сама напросилась, но она все же была старой, немощной, вдобавок еще и сумасшедшей. А он ударил ее. «Ногой», — услужливо подсказала просыпающаяся совесть и в подробностях восстановила в памяти картинку, как и куда он ее пнул. Старуха тяжко вздохнула, потом прищурилась.