В школе потихоньку шла текучка. Неуспевающие ученики куда-то пропадали, сильно успевающие — тоже, только Тим все ходил и ходил на занятия, хотя успехов у него было ничуть не больше, чем в самый первый день. Других уже давно бы выгнали или сделали медиумом или еще чего похуже. Тим и сам бы давно помер на каком-нибудь уроке, но лекари у них были столь же квалифицированны, как и экзекуторы. Все было по высшему уровню. По земным понятиям. Здесь же никаких уровней не было и быть не могло, любой вкладывал в каждое свое дело всего себя, словно в дело всей жизни. Даже если этим делом было мытье сортира.
Несколько раз Тим видел то страхолюдное чудовище, с которым ему пришлось пообщаться во второй день своего пребывания здесь. Но видел всякий раз издалека и при довольно непонятных обстоятельствах — когда пять-шесть слуг, изо всех сил надрываясь, волокли его по улице в направлении деревни. Увидев это действие первый раз, Тим подумал, что чудище подохло, и даже немного огорчился по этому поводу: несмотря на его жутковатый вид, Тим чувствовал к нему некоторую симпатию — как-никак они оба были не из этого мира. Но на следующий день по двору протащили еще одно чудище, а на следующий — еще одно. То ли их тут было несколько, и они дохли чуть ли не каждый день, то ли оно было одно, но вовсе не умирало. Мало ли чего — может, оно так спать ложилось? Увидев протаскиваемое по двору чудище в четвертый раз, Тим перестал обращать на него внимание.
Пару раз ему встречался Руша Хем, но на дергающегося при встречах Тима он не обращал ни малейшего внимания, словно даже не видел. Да и вообще, Хозяин выглядел весьма загруженным и занятым своими мыслями, чему Тим только радовался. У него была своя теория насчет того, почему его еще никто из учителей не прибил окончательно. Просто Руша Хем сказал всем, чтобы Тима не убивали, а потом взял и забыл про него. А что, у него небось других дел по горло, где тут о какой-то бездари с другой планеты помнить. Поэтому Тим и старался из комнаты выходить пореже, чтобы Хозяину на глаза лишний раз не попасться — а ну как заметит и вспомнит?
Когда количество ударов за несломанный брусок уже почти достигло сотни, Тим наконец нашел решение проблемы — на очередном занятии физкультурой (которое обычно сводилось к тому, что Сан Тамо старался его совсем не убить) он заметил, как один из учеников сломал меч. Ученику здорово за это влетело, но через пять минут он уже вовсю скакал, отбиваясь новым мечом от атак другого ученика. А вот маленький обломок сломанного меча упал в песок рядом с кроссовкой Тима, и он, повинуясь непонятному порыву, накрыл его ногой, а потом, когда никто не смотрел, осторожно подобрал и сунул в карман. Царапнуть же обломком меча брусок девственного железа он попытался без никакой задней мысли — просто машинально. Обломок оставил на поверхности бруска неожиданно глубокую царапину, но Тим поначалу этому не обрадовался, даже, наоборот, испугался, что куратор добавит еще ударов за поцарапанное учебное пособие. Но, немного подумав, вдохновился — куратор-то ничего такого ему не запрещал. Он просто сказал ему сломать этот брусок руками, но он же не говорил — каким образом. А так, выходит, он его руками и ломает. А вовсе не каким-нибудь механизмом. И вообще, он же не собирается его насквозь проковырять этим обломком — как только его можно будет сломать, он тут же это и сделает. И получится, что он его руками и сломал!
Тим перевел дух, успокоился и принялся рассматривать идею с разных сторон. Ну что ему сделает Ашер Камо в худшем случае? Это, конечно, похоже на обман, но не обман же — это как раз тот самый разрешенный случай. А куратор говорил, что убивать его за такое не будут — накажут, и все. Это в худшем случае. А в лучшем случае он вообще избавится и от этого бруска, и от ежедневных экзекуций. Помнится, Ашер Камо сказал ему тогда, чтобы он пользовался разумом, а не мышцами. Может, куратор именно что-то подобное и имел в виду? Смекалка к мышцам не относится. И Тим принялся ковырять обломком меча ненавистный брусок. За первый вечер доковырять до нужной глубины у него не получилось, но Тим чувствовал, что осталось немного — вечер, максимум два, а там уже, наверное, и сломать получится.
Тут случилось еще одно событие, которое немного встряхнуло устоявшийся ритм жизни Тима. Он уже давно перестал проявлять какое-либо усердие на уроках, ограничиваясь его имитацией, и преуспел в этом довольно-таки неплохо — телесных наказаний, по крайней мере, удавалось избегать. Он чувствовал, что делает большую ошибку, даже не пытаясь воспринимать то, что говорили учителя, но ничего не мог с собой поделать. «Все равно толку никакого», — говорил он себе и отключался от происходящего в классе. Просто уже сил никаких не было смотреть на то, как другие ученики отвечают на вопросы, создают из ничего предметы, проламывают взглядом доски и творят прочие чудеса. Дух соревнования был совершенно неизвестен этим диким людям. Зато он был хорошо известен Тиму, что совершенно не способствовало улучшению его настроения. И Тим старался не обращать внимания на происходящее вокруг, потому что иначе ему становилось трудно сдерживать все нарастающую ненависть к окружающим.