Капитализм не только породил экономизм как мироощущение и миросозерцание, но и был порожден экономизмом. Экономизм не есть только признание большого значения хозяйственного труда и хозяйственного развития, как условия человеческой жизни и человеческой культуры, - он есть извращение иерархии ценностей. Именно экономизм капиталистического мира признал дух эпифеноменом экономики. Совсем не от Маркса это идет и не Маркс в этом виноват. Маркс нашел это в капиталистическом, буржуазном обществе XIX века и так был этим потрясен, что придал этому универсальное значение. Но мы живем в эпоху увядания капитализма, он изжил уже классический период своего расцвета. Капитализм нашего времени есть уже упадочный капитализм, и он перерождается в какую-то новую переходную форму хозяйства. Капитализм, во главе которого становится финансовый капитал, перестает уже быть связанным с либерализмом и индивидуализмом. Из периода либерального капитализм переходит в, период государственного и регулированного. Капитализм не регулированный, либеральный стал опасным для всех классов, и для классов буржуазных. Вопреки схеме Маркса, капитализмом недовольны и сами капиталисты. Это особенно видно на классической стране индустриального капитализма, на Америке. Там регуляция капитализма стала необходимостью, сознаваемой всеми, так как нерегулированный капитализм поставил страну перед бездной. Капитализм старый не обеспечивает более ничьей жизни. Он не может уже питать человечество. Если раньше капиталистический строй эксплуатировал трудящиеся массы, то теперь он выбрасывает их на улицу. Он не в силах победить безработицу. Как уже много раз указывали, в капиталистическом хозяйстве нет соответствия между производством и потреблением. И это не только его экономический дефект, это его моральный и метафизический дефект. Ибо это значит, что не производство существует для человека, а человек существует для производства. Поэтому могут истреблять, бросать в море огромное количество хлеба из экономических интересов, когда существуют голодные. Человек не ставится в центре хозяйства. Именно экономический либерализм и индивидуализм не ставит человека в центр хозяйства. Капиталистическое хозяйство глубоко антиперсоналистично. Оно есть дегуманизация экономической жизни и овеществление человека. В упадочный период капитализма это выражается в том, что он становится все более и более анонимным. Капитализм сам все более и более разрушает принципы частной собственности. Неизвестно, кто является собственником и чего он является собственником. Власть банков есть безличная, анонимная власть. Тресты - анонимные, безличные учреждения. Неизвестно даже, кто является виновником бедствий, поражающих современное человечество, виновника нет, он не имеет имени. Безработные не тают, кто виновник их горькой участи. Человек чувствует себя совершенно раздавленным нечеловеческой, безликой силой. Деньги - нечеловеческая, безликая сила.
Но главная космическая сила, которая сейчас действует и перерождает лицо земли и человека, дегуманизирует и обезличивает, есть не капитализм как экономическая система, а техника, чудеса техники. Человек попал во власть и рабство собственного изумительного изобретения - машины. Наша эпоха стоит прежде всего под знаком техники и может быть названа технической эпохой. Техника есть последняя и самая большая любовь человека. Человек верит в чудеса техники, когда перестал уже верить во все чудеса. Дегуманизация и есть, прежде всего, механизация и технизация человеческой жизни, подчинение человека машине и превращение его в машину. Власть машины разлагает целостный человеческий образ. Экономическая жизнь оказывается окончательно оторванной от духовной жизни, которая загоняется все более и более в темный угол и не допускается до руководства жизнью. Машина призвана освободить человека от рабства у природы, облегчать человеческий труд. Но вместо этого она по-новому порабощает человека и окончательно его обездоливает, превращая его в безработного. Это указывает на то, что весь социальный организм поражен страшной духовной и нравственной болезнью, звериным отношением человека к человеку. Технизированный капитализм нельзя рассматривать только как экономическую категорию, он есть также моральная категория и связан с отношением человека к человеку. Техника имеет не только социальное, но и космическое значение[1]. Она создает совсем новую действительность, действительность иную, чем действительность природного, неорганического мира. Кроме тел неорганических и тел органических появились еще тела организованные, которые образовались не из природного мира, а из мира истории, из цивилизации. Современная техника означает конец теллурического периода в жизни человека, человек перестает зависеть от земли и питаться от земли. Техника есть переход от органической, животно-растительной жизни к жизни организованной. И это соответствует выступлению в истории огромных масс и коллективов. Человек перестает жить прислоненным к земле, окруженным растениями и животными. Он живет в новой металлической действительности, дышит иным, отравленным воздухом. Машина убийственно действует на душу, поражает прежде всего эмоциональную жизнь, разлагает целостные человеческие чувства. Если суровый, мужественный дух может сопротивляться власти машины и может овладеть ею, то душа бессильно агонизирует. Современные коллективы не органические, а механические. Современные массы могут быть организованы лишь технически, власть техники соответствует демократическому веку. Техника рационализирует человеческую жизнь, но рационализация эта имеет иррациональные последствия. Таким последствием является безработица, которая все более и более представляется будущим человечества. Социальный вопрос делается прежде всего вопросом распределения, т. е. вопросом не экономическим только, но и моральным. Состояние современного мира прежде всего требует революции духовной и моральной, революции во имя человека, во имя личности, во имя всякой личности. Эта революция должна восстановить иерархию ценностей, которая совершенно нарушена, поставить ценность человеческой личности выше идолов и кумиров производства, техники, государства, расы и национальности, коллектива. И необходимо рассмотреть еще одну из современных форм идолотворения.
2
С необычайной силой вспыхнули в нашем мире древние расовые и национальные инстинкты. Национальные страсти терзают мир и грозят гибелью европейской культуре. Это свидетельствует только о том, как силен атавизм в человеческих обществах, насколько подсознательное глубже сознательного, как поверхностен был процесс гуманизации. Если в прошлом утверждение и развитие национальных индивидуальностей было гуманизацией, то современный национализм есть дегуманизация и бестиализация человеческих обществ. Это есть возврат от категорий культурно-исторических к категориям зоологическим. Как будто бы возрождается древняя борьба племен и рас, предшествующая образованию национальностей как культурно-исторических форм. Совсем как в самом начале образования средневекового мира. Отменяются результаты христианско-гуманистического процесса объединения человечества. Происходит паганизация* христианских обществ. Национализм есть многобожие, он не соединим с единобожием. В потрясающих формах происходит эта паганизация в Германии, которая уже не хочет быть христианской страной, заменяет крест свастикой и требует от христиан отречения от первооснов христианского откровения и христианской веры, от евангельской морали. Франция давно уже дехристианизирована, но глубоко проникшие гуманизм и просвещение мешают ей стать страной языческой. В Германии, где гуманистическое просвещение всегда было слабее, религия языческого партикуляризма пытается опрокинуть христианский универсализм. Духовно-персоналистическое понимание человека заменяется пониманием натуралистически-зоологическим. И к устроению человеческой жизни устанавливается такое же отношение, как к скотоводству. Способ выработки и охранения чистой германской расы очень напоминает способы выработки чистой породы собак и лошадей. Немецкий расизм есть романтический натурализм, и в нем есть элемент реакции "природы", крови, земли, души народа, т. е. сил теллурических, против власти техники. Но он фатально усваивает себе приемы современной техники и подражает приемам советским. Стерилизация, евгеника, недопущение смешанных браков, государственное вмешательство в личную жизнь и пр. и пр. не есть, конечно, проявление натуральной жизни, это есть самая плановая, самая дегуманизированная техническая цивилизация. Зоологические инстинкты, романтически идеализированные и превращенные в натуралистическую мистику, вооружаются современной цивилизованной техникой. Парадоксальна вспышка современного национализма и расизма потому, что мы живем в универсалистическую эпоху, во многом напоминающую эпоху эллинистическую. Все стало планетарным. Современный расовый и национальный партикуляризм приобретает особенную остроту именно на фоне основного универсализма эпохи. Сейчас нет уже совершенно замкнутых, изолированных автаркических миров, все происходит на глазах всего мира. Современная техника носит совершенно унифицирующий и универсализирующий характер, она одна и та же у всех национализмов, органического своеобразия больше нет. Так, национализм народов Востока есть не что иное, как подражание Европе и вооружение европейской техникой. Увлечение современной националистически настроенной молодежи техникой и спортом носит совершенно мировой, интернациональный характер. В истории мы видим две тенденции - тенденцию к индивидуализации и тенденцию к универсализации. Обе тенденции неизбежны в космической жизни и правомерны. Но почти никогда не было достигнут о их гармоническое сочетание, всегда бывало чрезмерное преобладание одной тенденции над другой. Гармоническое сочетание индивидуализирующей и универсализирующей тенденции так же не удавалось, как не удавалось ничто в истории нашего падшего мира, все искажалось греховной похотью и идолотворением. Национализм и интернационализм одинаково разрушали целостную человечность. Современный национализм есть одна из форм идолатрии, как и современный этатизм. Христианская истина о том, что нет эллина и иудея, которая не была, конечно, отрицанием самого факта национальной индивидуальности, злобно и насильнически отвергается, и народы возвращаются к языческому, античному отношению к национальности. Единство человечества, к которому, по крайней мере в идее, в принципе приближал нас процесс христианизации и гуманизации, вновь в идее, в принципе отрицается, единство человечества распадается. Это свидетельствует о том, что натурально единство человечества недостижимо, оно достижимо лишь духовно. Единство человечества есть Богочеловечество.