— Угу. А еще я бы хотел избежать участи стать закуской для того жопастого монстра в Нью — Йорке, — говорит Девятый, оглядываясь по сторонам. Кажется, он ничуть не удивлен тем, что находится как бы во сне. Он просто плывет по течению. — Фу, книжонки! Как думаешь, хоть в одной из них говорится, как грохнуть ту Годзиллу?
Я тоже озираюсь, но смотрю не на книги. Я ищу выход. В комнате, где мы находимся, не заметно дверей. Мы здесь застряли. Элла, Лориен или кто там это делает — они еще с нами не закончили.
— Думаю, мы в своего рода ментальном зале ожидания, — говорю я Девятому. — Не знаю только, зачем.
— Великолепно, — отвечает он и плюхается в одно из кресел. — Может, еще один фильмец покажут.
— Как думаешь, что случилось с Сэмом и Даниэлой? Я видел, как они отключились одновременно с нами.
— Не имею ни малейшего понятия, — говорит Девятый.
— Думаешь, мы очнемся в одном и том же месте?
— Почему это? — вопросом на вопрос отвечает Девятый. — Полагаешь, в этих совместных телепатических галлюцинациях есть какая–то логика?
— Нет, — признаю я. — Думаю, ее нет.
— Так ты думаешь, что все это устраивает Элла? Я чувствую здесь ее ауру.
— Да, — киваю я, соглашаясь с Девятым.
Не уверен, откуда я знаю, что мы находимся в духовной проекции Эллы. Просто знаю и все. Интуиция.
Девятый присвистывает:
— Блин, приятель! Наша малышка серьезно прокачала свои силы! Чую, мы серьезно пасуем в этом плане. Я бы не отказался от умения копировать Наследия, как твой малыш Питтакус. Или хотя бы от того симпатичного лассо–бритвы.
Я вздыхаю и качаю головой, немного смущенный словами Девятого, озвучившего мои мысли. Меняю тему разговора:
— Надо найти отсюда выход.
Девятый одаривает меня недвусмысленным взглядом, так что я отворачиваюсь и иду к одному из книжных шкафов. Я начинаю тянуть за книги, надеясь, что, возможно, смогу найти нечто вроде секретного рычага. Ничего не происходит, а Девятый лишь смеется надо мной.
— Нельзя же просто сидеть на пятой точке, — говорю я, зыркая на него.
— Чувак, а что еще нам остается? Знаешь, как отчаянно я пытался укокошить молодого Сетракуса Ра, пока мы смотрели нарезку из его жизни? Из кожи вон лез, отвечаю, — Девятый бьет рукой по раскрытой ладони, потом передергивает плечами. — Но, знаешь, у меня не было ни рук, ни ног. Сейчас мы ничего не можем поделать. Так что давай просто расслабимся. Последние несколько дней я только и делал, что надрывался, и даже если вот это кресло — всего лишь плод моего воображения, оно все равно чертовски удобное!
Я прекращаю тянуть за книги и возвращаюсь в центр комнаты. Не обращая внимания на Девятого, я задираю голову и кричу в потолок:
— Элла! Ты меня слышишь?
— Сейчас ты похож на полного придурка, — комментирует Девятый.
— Не понимаю, чего ты тут расселся, — теперь я гляжу на него в упор. — Сейчас не время для расслабона!
— Наоборот, для него сейчас самое время, — отвечает Девятый, бросая взгляд на воображаемые часы. — Мы вернемся в тот самый момент на грани нашей жизни и смерти, когда Элла закончит демонстрировать свою странную пророческую фигню, которую она для нас приготовила.
— Согласен с Девятым.
Услышав знакомый голос, резко поворачиваюсь и в паре метров от себя обнаруживаю Пятого, только что примкнувшего к нашей скромной компании. Он поджимает губы и пожимает крепкими плечами, будто бы показывая, что он тоже не слишком рад нас видеть. Даже в мире видений у Пятого отсутствует глаз. Но, по крайней мере, он прикрыт нормальной повязкой, а не грязным куском марли, как в реальности.
— Какого лешего ты тут де…?
У меня за спиной раздается гортанный боевой клич, и следом мимо меня проносится размытый силуэт Девятого. Он выдвинул вперед плечо и целится прямо в живот Пятого. Отчего–то тот не ожидал, что сразу будет атакован и едва успевает сжаться в преддверии удара.
Однако Девятому не удается его сбить. Он пролетает прямо сквозь Пятого и врезается в горку книг, которые я поскидывал с полок.
— Сукин сын! — рычит Девятый.
— Ух ты, — говорит Пятый, глядя на свою грудь, которая вовсе не выглядит бестелесной.
— Здесь нет места насилию.
Мы все поворачиваемся к дальней стене комнаты. Там только что появилась дверь, и в ней стоит мускулистый мужчина средних лет, на висках его каштановые волосы тронула седина. Он выглядит в точности так, как я его запомнил.