Так, когда некий Кащей попал в больницу, и его пальто воспитательница временно дала Илье поносить, мальчишки стали пугать его: «Вот Кащей придёт, он тебе задаст!» Илья с ужасом ждал возвращения Кащея, большеглазого мальчика лет двенадцати. Кащей пришёл. Илья поднёс ему пальто, объясняя, что он его взял не сам, а ему воспитательница дала, на что Кащей улыбнулся и ответил, что Илья может носить пальто и в другие разы, когда захочет.
Глава 10 ИЛЬЯ И ЗИНА ОБРЕЛИ СЕМЬЮ
Летом 1944 года отец забрал Зину и Илью из Знаменского детского дома. Он объяснил им, что женился, что у них теперь будет мать, хотя и не родная, что его жена добрая женщина и им будет легче жить. Всё это не укладывалось в голове у детей, так как они привыкли к своему семейному кругу вчетвером, а после того как Настю оставили в Голубовке, — втроём. Они спросили, как выглядит «мать», сколько ей лет, где они будут жить.
Илья работал счетоводом в деревне Ольшанке, которая была разбросана по большой округе.
Будующая жена Ильи Никитовича работала в колхозе. Их свели колхозники. Звали женщину Нюрой. Она была очень маленького роста, светловолосая, сероглазая, с маленьким носиком, тонкими поджатыми губами. Весёлая, с юмором, общительная, она уже была когда-то замужем, но муж ушёл на фронт и не вернулся. Неизвестно, погиб ли он или бросил её. Когда ей представили Илью Никитовича, страшного и косоглазого, она сразу же решила дать ему отставку, но он зачастил к ней, она привыкла к нему и не стала обращать внимания на его внешность, даже косоглазие не вызывало у неё отвращения. Их поженили всем сельсоветом, и Илья перешёл жить в её мазанку, маленький дом из самана под соломенной крышей с двумя крошечными окнами и с глинобитным полом.
Когда Илья Никитович вёл детей к Нюре из детского дома, она подбежала к ним, по очереди расцеловала их и заплакала, увидев худеньких и идущих к не родной матери, а к мачехе девочку и мальчика. Нюра оказалась женщиной доброй, детей не обижала, и отношения между ней и детьми установились хорошие.
После работы Илья-старший приходил домой часто пьяным, дебоширил, скандалил, но Нюра, хотя и была маленькой женщиной, в обиду себя не давала. У них родилась девочка, назвали её Валей. Илья маленький был свидетелем родов, которые фельдшер принимал на дому. Мальчик сидел на русской печке в темноте и слышал душераздирающие крики рожавшей женщины, фельдшер давал ей инструкции, как дышать, как держаться, и вот раздаётся писк младенца. Всё позади, Илья очень рад, что у него появилась ещё сестричка. Он любовался ею, она была как куколка, голубоглазая, чистенькая. Но радость мальчика была недолгой. Девочка заболела, как выразился отец, «младенческой», и её лицо дёргалось в конвульсиях. Она вся дрожала, глаза закатывались, потом наступало как бы облегчение, а через несколько минут всё снова повторялось. Младенец лежал на печке, и Илья, глядя на неё, испытывал мучительные душевные страдания, плакал, видя муки сестрички. Он молил Бога помочь ей, отогнать от неё боль, он надеялся на чудо, но чудо не произошло: Валя умерла. Илья не помнил роли и участия взрослых, он только помнил, как отец морозной зимой принёс маленький гробик, в который положил Валю, и отнёс гробик на кладбище, похоронив дочь.
Илья уже умел писать, неизвестно, кто его научил этому, но он уже хорошо читал и считал. Он написал письмо Насте, и когда взрослые прочитали трогательные строки об умирающей Вале, то все заплакали, а мачеха зарыдала и судорожно стала обнимать и целовать мальчика. Илья и Зина спали на русской печке. Отец с мачехой на кровати. Илья просыпался рано и с печки обозревал хату. Однажды его внимание привлекло быстрое движение взрослых на кровати под одеялом. Зина проснулась и дёрнула его за руку: "Что ты уставился туда?" — сердито спросила она и оттащила его в дальний угол печи.
Зиму все прокоротали в саманной мазанке Нюры. Весной в Ольшанке началась эпидемия туляремии, которая косила всех подряд. Добралась она и до маленького Ильи. Никто в семье, кроме него, не заболел. А случилось это так: он очень любил котят и непременно хотел иметь свою кошку. Сначала у него был рыженький котёнок, но он убежал из дома. Илье подарили дымчатого котёнка, которого он бережно хранил и не спускал с него глаз на улице. Котёнок быстро рос и превратился в прекрасную кошечку, которая весной заболела туляремией и сдохла. Мальчик, поплакав, решил с почестями похоронить её. Вырыл могилку, положил кошечку в тряпочках в ямку, бросил несколько весенних цветов и распускающихся листиков и зарыл могилку. Буквально через день-два у него началась высокая температура, в жару и бреду он метался по кровати. Приходил тот же фельдшер, что принимал роды, отметил кризисное состояние ребёнка, выражая надежду на его выздоровление. Илья действительно выздоровел.
Летом Зину постигла беда. Она гонялась за курицей, которая неслась не у себя на чердаке, а в соседнем доме, наступила на колючую проволоку, и у неё на пятке образовался огромнейший нарыв. Зина не могла наступить на ногу и передвигалась по комнате с табуреткой. К пятке прикладывали тёртый картофель, мякиши хлеба с солью, подорожник. Всё закончилось благополучно.
Илье очень хотелось учиться. Он мечтал о школе, он умел читать, писать, считать. Ему так хотелось ходить в школу, что однажды в солнечный зимний день мальчик босиком побежал в школу. Ступни ног обжигало снегом и морозом, он прибежал в школу, учительница спросила: «Что с тобой? Почему ты прибежал босиком?». «Я хочу учиться!» — ответил Илья. «Тогда садись за парту». Илья с гордостью сел за парту и урок просидел в классе, потом его, укутав, отвезли на санях домой.
Когда он бежал в школу, встречная старушка произнесла: «У вас холодно, а у нас жарко». Что она имела в виду, Илья не мог понять, возможно, она с иронией произнесла это , глядя на босоногого мальчика, а может быть, она была из жарких краёв. Илье она показалась очень загадочной, он принял её за колдунью и долго всем рассказывал о встретившейся ему по дороге в школу колдунье.
Семья очень бедно жила, скорее существовала, весной маленький Илья с Зиной собирали в грязном поле мёрзлый прошлогодний картофель, оставленный в земле. Приносили домой мягкие липкие клубни, которые мачеха раздавливала и пекла из них оладьи. Летом Илья ходил собирать колоски злаков, которые были ещё зелёные. Он рвал их и наполнял ими пазуху. Они кололи тело. Часто поле охранялось объезчиком, жгучий хлёст кнутом которого маленький Илья испытал на своей спине. Объезчик не только стеганул его кнутом, но и вынул все колоски из-за пазухи. Мачеха варила кисель из зелёных колосков, он был почти как овсяный, только не белый, а зелёный.
Голодные дни в Ольшанке иногда скрашивали радостные события, например, приглашение обсасывать соты. Соседский мальчик пригласил маленького Илью к своему дедушке, который летним днём гнал мёд. Мальчики пришли в дом на пригорке. Взрослые занимались ульями, сотами, на их лицах были металлические сетки. Дети сидели в сторонке и обсасывали соты. Для Ильи это был сказочный день. В конце работы дедушка дал мальчикам по полстакана мёду, который те съели. В желудке Ильи чувствовалась тяжесть. В перевалку мальчишки отправились домой, они катились вниз по пригорку, притворившись, что они не в состоянии идти. Бедность и нищета была свойственна почти всем семьям в округе. Тем не менее некоторые матери старались казаться зажиточными. Вечером, когда они звали детей домой, можно было услышать такое: «Витька! Иди скорее домой! На столе стынет каша манная с молоком!» Услышав такой призыв, другие дети только облизывались, завидуя Витьке.