За десять лет, прошедших с той поры, как Роберт Кох в одном из таких прудов нашел холерные бациллы, мало что изменилось в северных кварталах Калькутты. По-прежнему женщины стирали в них белье больных и умерших, а эпидемические вспышки поражали то одну, то другую группу хижин, объединенных общим водоемом.
В то время как в Европе продолжались бесконечные споры о сущности возбудителя холеры («это — сфинкс, который нас приводит в ужас своим смертоносным взглядом, но которого мы до сих пор понять не можем», — писал в 1893 году один из сторонников Петтенкофера), Хавкин решительно стал на сторону Коха и его учения о холерной «запятой». В Калькутте он окончательно убедился: бацилла обычно передается с водой. Проще всего было бы засыпать все эти пруды — рассадники болезни, провести водопроводные трубы, если не в каждый дом, то по крайней мере в каждый квартал города, позаботиться об ассенизации, навести порядок на рынках, где овощи и фрукты лежат прямо на земле… В Англии, где на эти меры не пожалели средств, эпидемию удалось предотвратить. Но в Индии колониальные власти и думать не желали о подобных расходах. Приглашение бактериолога представлялось калькуттским, да и лондонским чиновникам прежде всего дешевым способом избавиться от холеры. Ах, как они были далеки от истины!
Вакцинация против холеры действительно переносила битву против микробов с гигантских плацдармов внешней среды в тесный мир человеческого тела. Но от этого сражение не становилось ни более легким, ни более дешевым. Вакцина вызывает в теле привитого появление особых веществ — антител. Кровь привитого превращается таким образом в смертельную среду для холерной бациллы, а сам привитый — в неодолимый бастион. Для того чтобы полностью изгнать или хотя бы блокировать болезнь в масштабах страны, нужно привить миллионы людей, создать в миллионах организмов такую абсолютную невосприимчивость к холере, чтобы кровожадный зверь эпидемии подох, начисто лишенный пищи.
Хавкин знал: это потребует немалых затрат, а главное хорошо организованного государственного механизма для производства вакцины и прививок. Свою цель молодой бактериолог видел в том, чтобы завести пружину этого механизма, показать пример врачам и администраторам, пробудить в них энтузиазм к делу, которое по масштабам и благородству не имело себе равного в истории Индии. Вместо недорогой и легкой победы над заразой (вроде победы в одной из тех войн, которые Англия привыкла вести против излишне самостоятельных махараджей), Хавкин планировал серьезную многолетнюю борьбу, рассчитывая на окончательное освобождение страны от холеры. Ни вице-король маркиз Лэнсдаун, ни секретарь Ее Величества по делам Индии не могли одобрить столь расточительного предприятия. Сам того не желая, бактериолог сразу оказался в немилости у колониальных властей. Одновременно, увы, и у тех, кого хотел спасти от смерти.
Много лет спустя авторы статей и некрологов назовут Владимира Хавкина «апостолом профилактических прививок». Он и впрямь до конца дней своих страстно пропагандировал мысль о том, что мир может быть освобожден от заразных болезней с помощью массовой вакцинации. С легендарными апостолами его сближает еще один факт: весной 1893 года он был побит камнями точно так же, как за две тысячи лет до того язычники расправились с первыми поборниками христианства.
Это случилось через несколько дней после приезда Хавкина в Индию. Едва в маленькой лаборатории доктора Симпсона, носившей громкое название «Служба здоровья», удалось наладить производство противохолерной вакцины, как стало известно, что в небольшом поселке Каттал Баган неподалеку от Калькутты вспыхнула холера. Вместе с несколькими врачами и лаборантами Хавкин поспешил в пораженную деревню. Он торопился. Эпидемия холеры в Бенгалии не наступала единым фронтом. Она действовала, подобно бенгальскому тигру-людоеду: неделями таилась где-то возле селения и вдруг одним прыжком губила две-три жертвы, чтобы потом вновь скрыться на недели и месяцы. Бактериологу приходилось действовать, как охотнику-тигролову: спешить на место происшествия, дабы спасти население от следующего прыжка эпидемии.