— Ну-ну, — сказал Краер. — А я-то думал, что барон только отдает приказы, задирает юбки шлюхам да кладет ноги на стол. В конце концов, это не так уж отличается от жизни вора по призванию…
— Действительно, — согласился Черные Земли. — Но, боюсь, мы опять возвращаемся к воровской философии, а леди Серебряное Древо совершенно права насчет ее запутанной природы и непригодности в повседневной жизни для тех, кто еще не прошел испытаний и не платил за свои преступления.
— Отец, — тихо сказала чародейка, — меня зовут Эмбра.
Снова воцарилось молчание. Краер и Тшамарра переводили взгляд с волшебницы на высокого, все еще красивого барона.
Черные Земли коротко махнул рукой, позволяя говорить. Эмбра кивнула и медленно продолжала:
— Если бы не указ Келграэля, я бы не имела никаких прав на имя Серебряное Древо. Меня воспитали в ненависти к тебе, вдалбливали в голову, что ты злодей, заставили поклясться, что я убью тебя, если смогу… Но я была только благодарна тебе за то, что с первого мгновения, как ты появился в моей жизни, ты избавил меня от мысли о том, что во мне течет кровь жестокого Фаерода Серебряное Древо.
Снова молчание, нарушаемое только звоном сбруи, когда кони нетерпеливо мотали головами. Наконец Эзендор Черные Земли тихо произнес:
— И все же между нами есть некая неловкость. Да, я переспал с твоей матерью. Да, я зачал тебя. Да, такое я проделывал во многих других постелях…
— И в каютах, в полях и на столах, — прошептал Краер, но его никто не слушал.
— …по всей Долине, со многими женщинами. И ни разу не пожалел. Женщины — моя слабость и моя сила. И все же, девочка… Эмбра, я лишь одного ребенка признал своим. Я гордился тобой задолго до того, как ты повзрослела и стала чародейкой, поскольку ты в одиночку встала против Темной тройки и человека, которого считала своим отцом, — и осталась жива. Выжила, сохранила свой разум и любящее сердце, не стала тенью того, кто держал тебя в плену, не стала его рабыней. Я… я так ищу твоего одобрения и понимаю, что у меня нет на это никаких надежд, поскольку я наградил тебя таким страшным прошлым и ничего не сделал, чтобы избавить тебя от этого. — Он помолчал, затем добавил шепотом: — Я всегда хотел…
— Жениться на мне, как только мой о… Серебряное Древо и его чародей умрут, и объединить наши баронства, — спокойно ответила, кивнув, Эмбра. — Я понимала это так же ясно, как и народ баронства Серебряное Древо, когда ты блудил по всей Серебряной. Я мечтала, что ты когда-нибудь ворвешься ко мне в спальню с окровавленным мечом и потребуешь меня. — Она чуть улыбнулась уголком рта. — Половина Аглирты — женская половина — томится такими же мечтами. Разве ты не видел, как дамы в годах бросают на тебя взгляды исподтишка?
Черные Земли глубоко вздохнул, словно с плеч его упал тяжкий груз, и мягко возразил:
— Дамы в годах? Ты меня обижаешь.
— Хм-м, — протянула его дочь. — Ты пристройся позади Краера — так хотя бы меч в меня не попадет. А я смогу пронзить вас одним ударом.
Все четверо захихикали, и обстановка несколько разрядилась.
— Так Сторнбридж? Или Джалант? — пробасил Хоукрил.
— Звучит как-то неприятно, — сказал Краер Эзендору, когда они повернули коней. — Никогда я так остро не ощущал меча в моем «джаланте».
— Поверь мне, в «сторнбридже» будет еще хуже, — отозвались хором Черные Земли и Хоукрил и тут же разразились смехом.
Тшамарра и Эмбра переглянулись и молча покачали головами. Краер вдруг поднял руку — смех сразу же утих — и наклонил голову, прислушиваясь.
— Фургоны. И не один, — быстро сказал он, показывая рукой вперед. — Хватит пока душераздирающих историй, пора снова войти в образ титулованных героев. Высочайшие Князья должны поражать своим видом.
Хоукрил чуть выдвинул меч из ножен и прорычал:
— Я готов.
— И я, — ответила Тшамарра, набросив повод на руку и закатав рукава, чтобы обнажить тонкие пальцы. — Хотя, должна признаться, печально сознавать, что несколько возчиков могут развязать битву.
Хоукрил пожал плечами.
— Это Аглирта, — ответил он.
Они ехали вперед, держась по привычке на таком расстоянии друг от друга, чтобы при необходимости у каждого было пространство для боя. Эмбра подъехала поближе к Золотому Грифону и на миг коснулась его колена.
— Отец, — сказала она, — потом еще поговорим. — Их глаза встретились, и она быстро добавила: — Пожалуйста.