Глава третья
Гвендолин и Годфри находились в недрах замка, глядя на трясущегося и скручивающего руки Штеффена. Это был странный тип – не только из-за своего уродства, скрученной спины и горба, но также потому, что, казалось, его переполняла нервная энергетика. Его глаза то и дело бегали, он заламывал руки, словно его мучило чувство вины. Он раскачивался на том месте, где стоял, переминаясь с ноги на ногу, мямля что-то себе под нос глубоким голосом. Гвен подумала, что все эти годы пребывания в недрах замках, все эти годы изоляции превратили его в странное создание.
Гвен с нетерпением ждала, когда он, наконец, заговорит и расскажет, что случилось с ее отцом. Но когда секунды превращались в минуты, со лба Штеффена стекал пот, а сам он начал раскачиваться еще сильнее, ничего не происходило. По-прежнему в воздухе висела мертвая тишина, которую нарушало только его бормотание.
Гвен и сама начала потеть здесь – из-за близко ревущего огня в котлах в этот летний день. Она хотела покончить с этим и покинуть это место, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Девушка тщательно рассматривала Штеффена, пытаясь разгадать выражение его лица и понять, о чем он думает. Он пообещал им что-то рассказать, но сейчас хранил молчание. Казалось, что горбун передумал. Было ясно, что он напуган – ему было что скрывать.
Наконец, Штеффен прокашлялся.
«Должен признать, что в ту ночь что-то упало в желоб», – начал он, глядя куда-то в пол, избегая встречаться с ними глазами. – «Но я не уверен в том, что это было. Предмет был металлический. Той ночью мы опорожнили горшок, и я услышал, как что-то упало в реку. Что-то другое. Поэтому», – сказал Штеффен, несколько раз прокашлявшись и всплеснув руками, – «как видите, что бы это ни было, его смыло приливом».
«Ты уверен?» – спросил Годфри.
Штеффен решительно кивнул.
Гвен и Годфри обменялись взглядами.
«Но ты, по крайней мере, взглянул на него?» – продолжал настаивать Годфри.
Штеффен покачал головой.
«Но ты упомянул о клинке. Откуда ты знаешь, что это был клинок, если ты не видел его?» – спросила Гвен. Она была уверена в том, что горбун лжет, но только не знала, почему.
Штеффен прокашлялся.
«Я сказал так, потому что предположил, что это был клинок», – ответил он. – «Предмет был небольшим и металлическим. Что еще это могло быть?»
«Но ты проверил дно горшка?» – спросил Годфри. – «После того, как вы опорожнили его. Может быть, он все еще в горшке, на самом дне».
Штеффен покачал головой.
«Я проверил дно», – сказал он. – «Я всегда так делаю. Там ничего не было. Горшок был пуст. Что бы это ни было, его смыло водой. Я видел, как оно уплывает».
«Если он был металлический, то как же он уплыл?» – спросила Гвен.
Штеффен прокашлялся, после чего пожал плечами.
«Река непостижима», – ответил он. – «Ее приливы сильны».
Гвен и Годфри обменялись скептическими взглядами. По выражению лица брата Гвен видела, что он тоже не верит горбуну.
Гвен начала терять терпение. Теперь она тоже была сбита с толку. Еще несколько минут назад Штеффен собирался рассказать им все, как он пообещал. Но, казалось, что он внезапно передумал.
Гвен подошла ближе и сердито посмотрела на него, чувствуя, что этому человеку есть что скрывать. Девушка изобразила свое самое суровое выражение лица, ощущая, как через нее прошла сила ее отца. Она была решительно настроена узнать то, что было известно ему, особенно если это может помочь найти убийцу отца.
«Ты лжешь», – произнесла Гвен холодным стальным голосом, сила которого удивила даже ее. – «Знаешь ли ты, какому наказанию подвергается тот, кто лжет члену королевской семьи?»
Штеффен начал заламывать руки и чуть не подскочил на месте. Он бросил на нее короткий взгляд, после чего тут же ответ глаза.
«Прошу прощения», – сказал он. – «Мне жаль. Пожалуйста, мне больше нечего добавить».
«Прежде ты спросил нас, избавим ли мы тебя от темницы, если ты расскажешь нам то, что знаешь», – напомнила Гвен. – «Но ты ничего нам не сказал. Почему ты задал этот вопрос, если тебе нечего нам рассказать?»
Штеффен облизнул губы, вперив взгляд в пол.
«Я… я… эм», – начал он, после чего сразу же остановился. Он прочистил горло. – «Я волновался… что навлеку на себя неприятности из-за того, что не доложил о предмете, который попал в желоб. Только и всего. Прошу прощения. Я не знаю, что это было. Оно исчезло».