- Не... знаю... не уверен, - выдавил я.
- Ббте, Пародист, - дружелюбно сказал Валя, - надо идти... Хочешь, я твой огнемет понесу? По "светящейся" надо идти... Нам следить надо, понимаешь? И так здесь торчим. Дойдем до темных, я тебя на закорках понесу. А тут надо идти... Мишель - впереди. Я - сзади... Ты - посередке. Пародист, понял?
- Я - Джек... - начал было я.
- Я ему точно сейчас глаз выбью, - буркнул Мишель, - давай огнемет Вальке и топай... Вызывай Пауля, - обратился он к Вале.
- Я все время вызываю, - виновато сказал Валентин Аскерханович, - да он не отвечает...
- Да что, - голова у меня перестала кружиться, такого залпа отборной ругани я не слышал даже здесь, в пещерах.
Из-за камня метнулся "стрекозел", и Валентин Аскерханович едва успел подсечь его струей из огнемета.
- Спекся, - добродушно сказал он. - тебя послушать приходил...
- Все! - выдохнул Мишель. - Хватит! Пошли!
Мы пошли. Впереди себя я видел только спину Мишеля и время от времени тугие полосы белесого огня, которым "отпетые" рассекали пещерных хищников.
Несколько раз я падал и терял сознание. Валя поднимал меня.
Глава двенадцатая. Санчасть
Я смотрел на огромную дверь санчасти в беленой стене.
Дверь напоминала ворота, а изукрашена была, будто дверца буфета. Особенно меня заинтересовало одно украшение: всадник на коне, прокалывающий копьем извивающегося от муки огромного крылатого змея.
- А змейка, - сказал Хуан, проследив мой взгляд, - между прочим, змейка - тоже человек, тоже есть хочет, и косточки у нее так же болят...
Хуан оставил скрюченного в три погибели Пауля - (Мишель ему поднес все же слишком сильно, не насмерть, конечно, но где-то близко) - подошел к двери и подергал за завиток прямо под копытом коня, топчущего змея. Завиток должен был изображать то ли траву, то ли цветок, то ли обрывки неба, слипшиеся в тучу, поскольку совершенно непонятно было, где происходит убийство, изображенное на двери, - на земле, на небе или под землей.
За дверью раздался мелодичный приятный звон.
Дверь растворилась, и в образовавшийся проем высунулась востроносенькая кудлатая седая головенка.
- Какими судьбами! - перед нами стоял небольшого росточка, худенький, подвижный человечек. - Какими судьбами! Ба, ба, ба. Пауль, что с вами, дитя мое?
- Что Пауль, Фарамунд Иванович, - сказал Хуан, - вы поглядите, что с новеньким сделалось!
- Ай-я-яй, - запричитал Фарамунд Иванович так, точно он только сейчас меня увидел, - беда, беда, вот беда.
Он подскочил ко мне, оставив полуотворенной дверь; в ее проеме я увидел длинный, блистающий белизной коридор.
Фарамунд Иванович холодным пальцем провел по моей обожженной глазнице и присвистнул:
- Ого. Это ж на какой сучок вы так напоролись, юноша?
Валентин Аскерханович бодро доложил за меня:
- Ему "квашня" дырку проковыряла.
Фарамунд Иванович покачал головой:
- Да я вижу, что "квашня". Как зовут тебя, воин?
- Джек Никольс, - отрапортовал я, - рядовой третьей роты.
- Даа, - протянул Фарамунд Иванович, - ну, счастлив твой бог, Джек Никольс. Сейчас животных позову. Лежи и не рыпайся. Если от "квашни" вырвался, то животных стерпишь.
Фарамунд Иванович растворил двери пошире, и я увидел черный старомодный телефон на небольшой канцелярского вида тумбочке.
- Фарамунд Иванович, - тихо позвал Пауль, - а вы меня не осмотрите, боль, понимаете, зверская. У меня копчик, надо полагать, сломан...
Фарамунд Иванович поморщился недовольно и махнул рукой, мол, не мешай, сейчас разберемся.
- Алло, - сказал он в трубку, - Катенька. Очень хорошо. Пошлите к пятому подъезду Степу и Колю с носилками. Да... И Степа должен вылизать. Как язык сухой? Катенька, вы меня изумляете. Ну, дайте ему выпить что-нибудь. Ну, Катерина Сергеевна, ну, как можно? Нет. Не пива. Пива ни в коем случае. Вот... "Ркацители". Да... "Ркацители" - хорошо. В меру... Ждем.
Фарамунд Иванович положил трубку, оглядел всех нас.
- Так, - сказал он, - Пауль, ты сам до пятой палаты дойдешь?
Пауль отрицательно покачал головой.
Фарамунд Иванович вздохнул:
- Ох, ну прямо беда с вами. Хорошо, пускай тебя... - Фарамунд Иванович пощелкал пальцами, припоминая.
- Хуан, - подсказал Хуан.
- Да, - с облегчением сказал Фарамунд Иванович, - пускай тебя Хуан отведет. Ты ему объяснишь, как, какими коридорами идти. Тэкс. А вы, - он обратился к Вале, - юноша, можете идти.
Валентин Аскерханович отдал честь и сказал:
- Фарамунд Иванович, к вам в коридор ворон упал.
Фарамунд Иванович развел руками:
- А я что могу поделать? Это, юноша, еще не самое страшное. А вот когда "квашня" вылупилась у четвертого подъезда - вот это было...
- Ага, - обрадовался Валентин Аскерханович, - я помню, помню... Всех подняли по тревоге - и вперед...
- Юноша, - поморщился Фарамунд Иванович, - вы своими боевыми воспоминаниями потом поделитесь с самозабвенно внимающими вам слушателями, сейчас ступайте, ступайте, нечего вам на Степу с Колей любоваться. Только одноглазого к стеночке прислоните, чтоб не сполз - и до видзення, до видзення...
Валя подтащил меня к стене и аккуратно прислонил.
- Стой, не падай, - объявил он мне, легонько постукал по плечу, будто хотел удостовериться - не шлепнусь ли я в самом деле , и удалился .
Степа с Колей появились довольно скоро.
Это оказались два двуногих, одетых в белые халаты, длинномордых ящера. Они тащили носилки, при этом один из ящеров, по-видимому Степа, гундел и напевал что-то веселое, но непонятное.
- Так, - Фарамунд Иванович потер руки, - Степинька с Коленькой хорошие носилки притаранили? прочные?
Степинька и Коленька почти одновременно развели лапы, мол, какие могут быть сомнения? А Коленька, тот даже продундел-прогундосил, не разжимая пасти, - и страшно было видеть, как человечьи слова бьются в горловом отвислом мешке рептилии.
- Фарамунд Иванович, прочнее некуда.
- Ладно, ладно, - проворчал Фарамунд Иванович, - знаю вас, чертей, некуда! Не "некуда", а "некогда". Схватили, небось, первые попавшиеся. Ставьте на песок.
Степа с Колей опустили носилки.
- Попробуем ваше "некуда", - пробормотал Фарамунд Иванович, и улегся на носилки, - поднимай! - прказал он.
Степа с Колей медлили. Фарамунд Иванович поднял голову и поглядел на двух санитаров-ящеров в недоумении: