Мишель несколько поостыл.
- Вот так, - он убрал кулак, - скажи спасибо погибшему Федьке. Иди жри, подкрепляйся. Хрен с тобой - ночью дрыхни, но утром чтоб, чтоб... - Мишель помотал головой, - ячеечка была заделана.
- Ешь, - предложил Валентин Аскерханович, - Мишель, ты так развоевался, охолони маленько. Пожуй. Одноглазый, ты тоже...
- Смотрю я на вас, "северян", - заметил Тихон, - ни хрена у вас порядка нет. Сетку со склада принимаете без контроля и проверки, одного "младенца" кантуете, с другим - нянчитесь...
Тихон с силой подсек мою ногу, пока я проходил мимо него, но я успел перескочить через его "подсечку".
- Ловкий, - иронически сказал Тихон.
Я взял один бутерброд себе, другой протянул Тихону:
- Не хотите?
- Ловкий, - повторил Тихон, - и наглый. Борзый. Ты на своей борзоте глаз потерял, точно? Гляди, еще и не то потеряешь...
- Простите, - вежливо сказал я, - мы, кажется, были на "вы"...
- Вы, - Тихон сделал издевательское ударение на этом слове, прилетели к Нахтигалю и решили, что все - дозволено? что вы вырвались из казармы? Ничего подобного, любезный! Покуда десяти вылетов не наберется, вы в казарме, понятно? и в крутой казарме... А то воздуха свободы он глотнул... Видали. Учит, распоряжается.. .
Мишель доел бутерброд и миролюбиво сказал:
- Тиша, ты вроде соловья... Заслушаешься. Все правильно говоришь. Молодец. Одноглазый! Сегодня ночью будешь прибирать в ракете. Главное дело чтобы места общего пользования. Как обычно... А мы в пещерке подрыхнем.
Я оценил поступок Мишеля. Ничего особенного прибирать в ракете было не нужно. Положительно - Мишель мне протежировал.
...Я погасил свет в центральном холле, так что стало еще заметнее мерцание разложенной на полу сети.
Я отскоблил раковины и унитаз, протер пыль и подмел все помещения. Потом уселся в кресло и стал смотреть на мерцающую, то взблескивающую, то притухающую сеть.
Было хорошо сидеть так просто: так просто смотреть. Казалось, что вокруг тебя теплая темная ночь и тлеющий костер - рядом. У самых твоих ног.
Я смотрел, смотрел на сеть, да и заснул.
Мне приснился Коля и его массаж.
Во сне я не стеснялся кричать, но крик не шел из моей, точно набитой ватой глотки. Крик умирал в легких, вырывался наружу отчаянным хрипом.
Меня разбудил Валентин Аскерханович.
Я был так замаян и так перепуган своим сном, что сперва не обратил внимания на Валю.
Вытер вспотевший, взмокший от ужаса затылок, сходил умылся и, утираясь полотенцем, спросил:
- Валентин Аскерханович, что-нибудь стряслось?
- Стряслось, - кивнул он, - Диего прикололи.
- Как прикололи, когда? - я чуть полотенце не выронил.
- Да вот, понимаешь ли, - принялся рассказывать Валентин Аскерханович, - ночью, блин, покуда мы дрыхли, - ну, не посты же нам выставлять, честное слово? - теперь-то, конечно, придется выставлять, раз так... Да, пока спали, какой-то хрен подволокся и приколол Диего... Пригвоздил к песочку кремневым ножиком. И аккуратно так все сделал, мерзавец, не нарушая сна, мягко, нежно... Я, ты понимаешь, Одноглазый, как увидел Диего приколотого, ну, да? - так я первым делом что подумал, вот ведь подлец человек, а? Я ведь подумал, елки-палки, он ведь нас всех мог так же нежно, мягко поприкалывать, а?.. Мишель тоже перепугался. Не орет. Тихо, тихо так сказал: а я его так кантовал...Тихон орет: такого никогда не было, чтобы Посланцев Неба прикалывали...
Я повесил полотенце и спросил:
- Мешок брать?
- Бери, бери, - Валя махнул рукой, - главное дело, нам сейчас вчетвером с сеткой нипочем не справиться... Она же, блин, как живая... Ну, подволочем на подъемничке, а дальше? Мы вчетвером сетку не удержим. Вырвется - и тогда такой сейшен...
Валентин Аскерханович махнул рукой.
Я выкатил рулон, поинтересовался:
- А что Мишель говорит?
Валя поднял мешок для Диего, вздохнул:
- Что говорит. На Тихона кричит: ты, говорит, работу разъяснительную среди населения не провел, раз второго Посланца Неба, как барана... Валентин Аскерханович ладонью полоснул по горлу, - если, говорит, ты этого неуловимого мстителя не поймаешь, мы тебе завтра утром такой устроим... праздник... Притарань, говорит, кого-нибудь из местных, чтобы сетку держал, разъясни ему - бым, бым, буль, буль, - мол, Посланцы Неба на тебя положили глаз... Тихон жреца хочет приноровить. Пройдет, говорит, он у нас обряд инци... инси... тьфу, гадости какой-то - и станет...
- Понятно, - усмехнулся я, - кто нам мешает, тот нам и поможет...
Мы выходили из ракеты, и Валерий Аскерханович удивленно спросил:
- Это еще что?
- Поговорка такая, - охотно объяснил я, - еще есть такая поговорка: только тот, кто в силах погубить, в силах и спасти.
- А жрец-то? - ошарашенно спросил Валя.
Я поглядел на Валентина Аскерхановича. Все же он был глуповат, не сравнить с Мишелем или с Федькой.
- Валентин Аскерханович, - вежливо сказал я, - а вы что, не догадываетесь, кому выгодно нам палки в колеса вставлять? Кто первый человек был здесь до нас, а как мы уволочем Нахтигаля, едва ли не последним окажется?
Валентин Аскерханович открыл рот, а потом хлопнул себя по лбу.
- Ах, паскуда, - выдохнул он, - да точно он! Точно! Как же я не догадался.
- Это, - заметил я, - говорит только в вашу пользу: вы не настолько испорчены, чтобы предположить в другом такую бездну морального падения.
- Б... - восхищенно выговорил Валя, - эк ты, Одноглазый, залуживаешь! Ну, точно тебя назвали: пародист! Как, как? "...Предположить в другом такое моральное..."?
Я не успел ответить: громыхая, как заблудившийся артиллерийский снаряд, ломая ветви и стволы деревьев, навстречу нам вышагнул Нахтигаль.
- Здрасьте... - пробормотал Валентин Аскерханович и снял с плеча огнемет.
Пасть ящера была раззявлена. И нам очень хорошо было видно, как изранено, окровавлено небо у Нахтигаля.
- Мне кажется, - сказал я, - мальчик сегодня покушал... И плотно покушал. Глазики мутные, хвостиком машет и тошнит. Лучше не связываться.
- Так я-то что, - Валентин Аскерханович поднял огнемет на уровень чуть выше плеча - по инструкции. - Ты же, Одноглазый, видишь: он рвется в бой.