А на площади шли последние приготовления. Перед окружавшими ее зданиями воздвигали многоярусные помосты для зрителей, выравнивали мостовую, по которой предстояло парадом пройти ста тысячам войска. Колонна стояла в странном балахоне, складки которого колыхал ветер. Гренадеры со своих постов в залах поглядывали на памятник и думали: "А не повалит его бурей, ежели вдруг с залива, как в наводнение, налетит?
Вот сраму будет!"
В готовом к открытию новом Тронном зале за деревянным золоченым троном встал старого письма портрет Петра Великого, изображенного в боевой форме рядом с какой-то босой женщиной, кто говорил - со Славой, в этаком виде показанной, а кто - с женой, Екатериной, которая будто взята из простых баб.
В Фельдмаршальском зале в позолоченных рамах поместили новые портреты Румянцева, Потемкина, Суворова, Кутузова, Дибича и Паскевича. Портреты в полтора человечьих роста, в ярких красках. Но, видно, чем-то не нравились заведующему картинами дворца и Эрмитажа Лабенскому. Проходя по залу, он смотрел в пол и пожимал плечами. Сейчас заканчивали переделки и в Белом зале - по сторонам дверей поставили гипсовые группы древнерусских воинов, на копья которым развесили раскрашенные гербы губерний. Такие же гербы художники написали на падугах потолка, ими же украсили люстры и сам зал стали называть Гербовым.
Последнюю неделю работали с рассвета дотемна и к сроку поспели украсить весь путь Большого выхода из личных комнат для первого торжества на огромный временный балкон, сооруженный во втором этаже против Александровской колонны, с которого должны смотреть церемонию придворные, иностранные послы и важнейшие сановники.
30 августа все прошло благополучно и красиво. День выдался солнечный. Колонна и увенчавшая ее статуя ангела с крестом открылись зрителям под звуки военной музыки и оглушительное "ура". В этой церемонии дворцовым гренадерам отвели почетную роль. После молебствия они прошли за ограду памятника, где разместились по всем четырем его сторонам. И мимо маршировали полки, салютуя колонне и гренадерам - ветеранам войн с Наполеоном.
С этого дня у памятника был учрежден пост от роты, и потому штат ее увеличили на десять гренадеров и одного унтера, выбранных опять великим князем из заслуженных чинов гвардии.
На другой день после выхода этого приказа полковник Качмарев сказал Иванову, сидевшему за работой в канцелярии:
- Не тужи, вскорости, думаю, Сидор Михайлов в отставку подаст. Дошло до князя, что жена его постоялый двор держит, вот и велел передать, что негоже офицерше такое занятие. Она сдуру, вишь, там, в Мурине, требует, чтобы благородием ее величали. Приказано, чтобы либо постоялый прикрыли, либо в отставку шел. Можно бы, понятно, заведение на чужое имя перевесть, будто продать, так не соглашается баба глупая, а Сидор у ней под пятой. Словом, вчерась предварительно про тебя его сиятельству уже доложил.
- Покорно благодарю, ваше высокоблагородие! - ответил обрадованный Иванов.
- Рано еще благодарить. А слышал ли про новые сроки службы? - показал бумагу полковник. - В тот день, как монумент открыли, приказ подписан: увольнять в бессрочный отпуск нижних чинов беспорочного поведения, прослуживших пятнадцать лет. А которые пожелают на сверхсрочную остаться, тем жалованье удвоить. Нашей роты оно, понятно, не коснется, все далече за пятнадцать перемахнули, но прислали приказ, раз отдан по корпусу. Качмарев повернулся к Тёмкину: - Как ты, грамотей, назначение сей меры изъяснишь?..
- Полагаю, ваше высокоблагородие, чтобы большее число обученных солдат в запасе иметь, - отрапортовал писарь, - и чтобы в деревни возвращать еще сильных жителей.
- Подходяще! - кивнул Качмарев. - Но вот, к примеру, ежели бы тебя, Иваныч, десять лет назад отпустили, пошел бы в деревню?
- Никак нет. Тут своим ремеслом кормился бы, - ответил гренадер и увидел, что полковник, вдруг задумавшись, смотрит в окошко, мимо них с Тёмкиным. А потом повернулся и ушел к себе за перегородку, - должно быть, просто забыл о них. "Не иначе - про себя вообразил, как бы в иконописцы определился, если б в офицеры не произвели", - подумал Иванов.
Когда перед обедом он зашел в роту, у гренадер только и речи было, что о сокращении срока службы.
- В избу курную разве с горя пойтить, - говорил благообразный чистюля Кучин, - кто за ремесло, а кто - в услужение.
- Кому услуживать?.. Будто дворовых людей недостача? - мрачно басил всегда готовый поспорить Сергеев.
- А хоть бы в швейцары, коли ты видный собой да с регалией заслуженной, - выпятил грудь Кучин.
- Полки, что ли, швейцаров господам да по заведениям надобны? - взял сторону Сергеева гренадер Чайка. - Сколько швейцаров в столице? Сотни три? А солдат, верно, сряду тысячи из одной гвардии отпустят на свое пропитание. Не вышло бы, что начальство нищих разом наплодит, наградами увешанных.
Знаешь поговорку: старый солдат - молодой нищий.
- Уж и нищий! - возмутился Кучин. - В гайдуки, конюхи, да хоть и в дворники идти можно к господам.
- Дворников помоложе набирают, - возразил Чайка. - Дрова да воду каждый день по лестницам таскать потяжелей, чем к Нарвским воротам прогуляться, отчего у нас ноги подкосились.
- Пятнадцать лет солдатчины - за все тридцать на барщине считай, заметил Сергеев. - Ты погляди на мужика здорового в тридцать пять лет аль на солдата, что пятнадцать лет палками учён.
- Погодите, ребяты, - вмешался рассудительный латыш Етгорд. - Что же у вас выходило? На двадцать пять лет недовольные. Теперь десять лет убавили - опять нехорошо. Двадцать пять лучше было?
- Еще надо пяток убавить, - ответил Сергеев. - Солдатскую науку во всей тонкости в десять лет и дурак постигнет.
А для боевой да походной службы и года учения за глаза хватало, как на войне с французом видывали...
- Может, доживем и до десять, - примирительно сказал Етгорд.
- А сейчас куда людям деваться? - не унимался Сергеев. - В золотари городские? Нужники чистить в медалях? Хотя б приказали по деревням наделы нарезать, так кое-кто на землю бы сел. А так только его там и ждут, лишний рот, бобыля нового...
Подошедший к спорящим Павлухин, по обыкновению, подхватил с полуслова:
Мне не верится, ребяты,
Чтоб заслуженны солдаты
Чистить нужники пошли,
Краше дела не нашли.
Ну, а если так случится,
Так готов с им съединиться,
Особливо, коль на бочке
Растопырившись, как квочка,
Мне покажет в том пример
Кучкин, бравый гренадер.
Слушавший до этой минуты с улыбкой Кучин плюнул и отошел в сторону, сказавши в сердцах:
- Чтоб тебе подавиться языком своим, пустомеля!..
Жена Михайлова объявила, что продает постоялый, отчего Иванов решил, что производство его снова откладывается невесть на сколько. Но в начале сентября случилось небывалое - в одном из залов Эрмитажа из запертой витрины пропали золотые медали, и заметил пропажу дежурный гренадер. Украл их, подобравши ключ, придворный истопник, которого вскоре уличили и вернули похищенное. После этого князь Волконский решил усилить надзор за дворцовой прислугой и приказал разделить дежурства гренадер в Зимнем и Эрмитаже на пять участков по два-три поста и над каждым поставить наблюдающего унтера.
Из расчета всего наряда вышло, что нужно добавить в штат роты двух унтеров, которых произвести из отличнейших по службе и хорошо грамотных гренадер 1-й статьи. Первым в докладе своем полковник расписал достоинства Иванова, вторым - латыша Етгорда, исполнительного, спокойного служаку.
20 сентября Качмарев повел своих кандидатов представлять князю. Через новый Фельдмаршальский зал вошли на цыпочках в Министерский коридор, где в отгородках вроде конюшенных стойл склонялись над бумагами чиновники. В конце коридора - приемная окнами на глухую стену Малого Эрмитажа. Полковник просил дежурного чиновника доложить министру и сам встал в ряд с гренадерами.
Иванову жали новые сапоги, стянуло кожу щек от обильной фабры, тревожился - не оробеть бы, ежели князь спросит что по службе. Может и забраковать за робость. Вышел чиновник и приказал ждать. Часы на камине отзвонили четверть первого, потом половину.