Когда шел с третьей сменой, то в Фельдмаршальском пришлось поторопиться - с Иорданской вводили партию рекрутов, которых государь и великий князь будут разбивать по полкам в Гербовом зале. А когда пошел в следующий раз, эта царская забава уже кончилась, и два скорохода сновали по залу с дымящими курильницами, а в Фельдмаршальском зажгли уже одну из трех люстр, ту, что ближе к длиннющей банкетке караула.
"Может, и давешний запах от курений этих лоботрясов шел? - подумал Иванов. - Хотя Крылов говорил, что вчера его слышал, а скороходы недавний рекрутский дух из дворца гонят".
В царских комнатах было тихо. Вошедший в Темный коридор с Салтыковской лестницы Лужин сказал, что царь с царицей, наследником и министром двора только что уехали в Большой театр.
- Как пойдешь обратно, то заверни ко мне, посидим в дежурке, поговорим, - пригласил он Иванова.
Из выходивших во двор детских комнат доносились в Темный коридор высокие голоса - все три девочки и младшие великие князья пели что-то хором по-иностранному под фортепьяно. Потом все разом засмеялись, - должно быть, спели что-то не так...
"А у нас Маша все одна. Разве с Лизой что споет под свою музыку. Но ведь та уже девушка взрослая стала, - подумал унтер. - Вот и худо, когда одно дитё в семье".
Назад повел смену Светлым коридором, чтобы в Фельдмаршальском отпустить гренадер, а самому свернуть в дежурную к Лужину.
В зале снова явственно пахло дымом. Под средней люстрой стоял командир 2-й пожарной роты капитан Шепетов и, задрав покрасневшее от натуги лицо, смотрел на хоры над стеной, смежной с Петровским залом. Он был в сюртуке с эполетами, при сабле и в фуражке, должно быть, как обходил дворец.
Рядом топтался денщик и, держа в руках шарф и шляпу, докладывал:
- Барыня вашему благородию надеть велят на случай, ежели государь встретятся.
Не отрывая взгляда от хоров, капитан приподнял руки, и денщик опоясал его шарфом. Потом снял со своего начальника фуражку и сунул ему под локоть шляпу, которая сейчас не удержалась бы на капитанской голове. В это время из Петровского к командиру, печатая шаг, подошел пожарный унтер и выкрикнул:
- Так что, ваше благородие, по Комендантской второй наряд на чердаки побег.
- Ладно! - отмахнулся капитан и крикнул на хоры: - Ну, заснул, что ли, Киткин? Чего там видишь?
- Как есть ничего, ваше благородие! Только что дымок здесь погуще над дверью, - свесился через перила хоров пожарный солдат.
Когда задержавшийся около капитана Иванов уже двинулся своим путем, с площадки Иорданского подъезда вбежал младший пожарный офицер поручик Корнев и доложил:
- Господин капитан! Арестованные водворены на гауптвахту.
- Да ну их! Двух трубников с подручными сюда, на краны! - отозвался приказом Шепетов. - Да живо! Мигом!..
Ротмистер Лужин стоя раскуривал трубку и пригласил:
- Садись на диван, Александр Иванович.
- А вы чего же, Иван Дмитриевич, в театр не поехали?- спросил унтер.
- Я этот балет уже с женой смотрел и князю сказал, что голова болит. Оно и правда, но от здешнего дыму, пожалуй, еще пуще разболится. В горле так першит, будто не во дворце, а в коптильне находимся. Пробую, авось трубкой перебьет.
- Там пожарные офицеры командуют.
о - Давно пора им прочухаться, раз лакеи говорят, что третий день гарью пахнет, - сказал Лужин, усаживаясь в кресло.- Давеча мне капитан рассказывал, как полчаса назад в подвале тлеющую рогожу нашли, которой отдушину около аптечного очага затыкали, и трех мужиков-дровоносов, около спать прилегших, арестовали. Хороша чистота в аптеке, раз около варки лекарств мужики ночуют! Рогожу водой залили, дровоносовна гауптвахту, а дыму всё больше, кажись. Сейчас на крышу побежали, оттуда в дымовые трубы воду льют... Э, черт, не тянется, и голове еще хуже... - Он поставил трубку на подоконник: - Ну как? Тут будем сидеть или посмотрим, что там деется?
- Пойдемте поглядим, - встал Иванов.
Они вышли в зал в те минуты, когда по команде капитана Шепетова пожарный унтер с ломом подступил к середине стены между дверями в Министерский коридор и в Петровский зал. Здесь, обрамленная нарядными пилястрами, сверкала зеркалами в белых переплетах двустворчатая фальшивая дверь с золочеными ручками. Из-под нее густыми струйками непрерывно бежал дым.
Двое пожарных с медными трубами в руках стояли наготове против двери. От них через зал тянулись рукава к кранам, обычно скрытым дверями на площадку Иорданской лестницы, и около этих кранов застыли еще два пожарных, готовых по команде их открыть.
- Ты, Стёпин, легонько пошевели ее снизу, раз не отворяется, а потом на ручки наляг, - приказывал капитан.- А вы, ребята, - он обернулся к стоявшим у кранов, - как дверь отворится, сряду пущайте воду. Ну, Стёпин, давай!
Пожарный налег на лом, уставив его в середину той щели, из которой непрерывно шел дым. Дверь не подалась. Повертел и подергал за ручки - все так же. Тогда, подняв лом обеими руками, он ударил им в прежнее место...
И вдруг высокая дверь целиком рухнула в зал со звоном разбитых зеркал, сбив с ног и придавив Стёпина.
На миг открылся черный, дымный, с отсветами тлеющего дерева широкий проем. Но только на миг! Гулко ухнув, он весь разом залился ярким пламенем.
- Давай воду! - скомандовал капитан Шепетов, и две струи из брандспойтов ударили в пламя.
Шипение и клубы пара в тех местах, куда лилась вода...
Но что могли сделать две струи воды с огнем, который, видно, охватил всю внутренность деревянной фальшивой стены длиной восемь и высотой в пять сажен, заштукатуренную только с внешней стороны, из Фельдмаршальского зала?..
Иванов с подбежавшими от кранов пожарными приподняли упавшую дверь. Раскаленная, местами обуглившаяся внутренняя сторона ее жгла руки. Бесчувственного Стёпина оттащили к стене.
- Давай еще трубы! Раскатывай рукава! - кричал Шепетов.
А огонь уже показался на карнизе под хорами, как живой побежал по нему и вдруг от загоревшейся балюстрады перескочил на самую большую среднюю люстру, на которой уже плавились от жара восковые свечи и дымились обручи с подсвечниками, видно, деревянные под левкасом и позолотой.
Лопнул и свернулся живописный портрет фельдмаршала Дибича рядом с рухнувшей дверью, открыв горящую крестовину подрамника и доски за ней.
Оставив ушибленного товарища, пожарные бросились исполнять команду Шепетова. Подхватив бесчувственного Стёпина со спины под мышки и пятясь, Иванов волоком втащил его в Министерский коридор, где с помощью подбежавшего лакея положил на ближнюю банкетку.
- Ничего, кажись, живой, - забормотал тот, очнувшись. - Эк она грохнула... Голову зашибла...
Из флигель-адъютантской выбежал Лужин. Он держал на руке шинель и шляпу, а под мышкой - журнал дежурств.
- Государю нарочного послать! - крикнул он, устремляясь в Фельдмаршальский зал, из которого в коридор валил дым.
"И мне надо к постам", - подумал Иванов и бросился следом.
Прикрывая голову руками, он в зале сразу взял вправо.
Теперь вся стена до двери в Петровский пылала ярким пламенем. Четыре струи из брандспойтов заставляли огонь местами исчезнуть, но он все равно растекался все шире и выше.
Дымилась дверь в Петровский, весь потолок застлало дымом.
С хор падали обгорелые балясины перил. Средняя люстра догорала - на закоптелых цепочках качался проволочный остов. Кирасиры караула стояли вдоль стены у окон на большой двор, кашляли и жмурили глаза, которые ел дым. Когда Иванов догнал ротмистра в Светлом коридоре, тот приказал:
- Пошли в свою роту, чтобы полковнику доложили и все свободные шли мебель выносить из ближних залов.
- Думаете, не отстоят пожарные дворца? - спросил Иванов.
- Видел же? Горит, как свеча, несмотря на их поливку.
Иванов из Ротонды послал в роту дежурного и, оставшись один, подумал: "До смены добрый час" Надо через царицыну половину опять к пожару бежать. Ведь как в Петровский огонь прорвется, там вся ниша за портретом из дерева вязана.