Его имя сжимает мою челюсть, когда комок ярости подкатывает к моему горлу. Чертов Клемент. Блять.
Элизабет. Я с трудом сглатываю и пытаюсь снова.
— Если бы этот мудак получил работу, отель Хаттон превратился бы в бездушную франшизу быстрее, чем ты успела бы сказать, что я тебе это говорил.
— И мы все знаем, как быстро я могу это сказать.
Я качаю головой, посмеиваясь над своей младшей сестрой.
— Именно. Смотри. Я должен идти. Я просто хотел, чтобы ты знала. Я приземлился. Я здесь. Я в безопасности.
Я убираю телефон, чтобы проверить, сколько сообщений ждет меня, когда Чарли раздражается.
— Но мы даже не поговорили о Мелинде! Ты собираешься сбросить такую бомбу и повесить трубку?
— Если назвать это бомбой, это значит больше, чем есть на самом деле. Отношения пришли к своему естественному заключению.
— Естественному концу? — Чарли драматично вздыхает. — Я не знаю, как ты вырос в том же доме, как я и Коннор, и вышел таким… таким холодным.
— Вау. Спасибо за это. — Я отшатываюсь, качая головой, как будто она нанесла хук справа. — Это кажется действительно чертовски приятно, слышать это от моей младшей сестры.
— Эй, не стреляй в посланника. И ты знаешь, что я все равно люблю тебя.
Мы прощаемся, и я заканчиваю разговор как раз вовремя, чтобы поймать малыша, забирающегося на мамин багаж. Она отвлеклась, пристегивая своего ребенка к коляске, и блеск в глазах ее маленького мальчика говорит о том, что он вот-вот попадет в беду и знает это. Держась за выдвинутую ручку для поддержки, он подтягивается, чтобы встать на чемодан.
Вещь шатается ненадежно.
— Эй, сейчас. — Я делаю непроизвольный шаг вперед, и маленький засранец раскачивается взад-вперед, вопя от волнения. Все, что ему нужно, это немного боевой раскраски с кетчупом и горчицей, и он был бы похож на Коннора, когда тот был маленьким, играя в свою любимую игру, и это никогда не заканчивалось хорошо. Для любого.
Чемодан цепляется за колеса, затем с грохотом падает на противоположный край, и ребенок с визгом падает назад. Я бросаюсь к нему, мой телефон вылетает из моих рук, пока я ловлю маленького парня за секунду до того, как его голова ударяется о кафельный пол. Его мать поворачивается, когда чемодан опрокидывается, ударяясь о тысячедолларовое расширение моего мозга.
— Джесси! — Она бросается ко мне, выхватывая его из моих рук. — Боже мой! Ты в порядке? — Она вглядывается в его лицо, убирая волосы с его лба, прежде чем прижать его к своей груди. — Большое вам спасибо, что поймали его, — говорит она, задыхаясь, ее грудь вздымается, а глаза слезятся.
— Любой бы сделал это. — Хотя никому не понадобилось бы, если бы она была более внимательна. Я провожу рукой по волосам, затем поднимаю чемодан и достаю свой телефон.
Черт.
Экран не просто треснул, он, блядь, разбит.
— О, нет. — Мать тяжело сглатывает, когда она следит за моим хмурым взглядом на бойню. — Это поломано?
Поломано? Он уничтожен.
Экран не распознает мое прикосновение и вознаграждает усилия, погружая стекло в мой палец. Я зажимаю переносицу и закрываю глаза. Вот тебе и проверка на работе, прежде чем я отправлюсь в отель.
— Все в порядке, — рычу я.
— Это не выглядит хорошо. — Она отпускает своего маленького мальчика и встает.
Ребенок женщины начинает плакать, а ее второй ребенок смотрит на чемодан, как будто хочет пойти за еще одна поездка.
Я закончил с этим разговором. Время отключиться.
Через ее плечо я вижу, как мой багаж спускается с ленты. Идеально.
— Я советую приглядеть за этим, — говорю я, указывая на ее сына, когда он ковыляет прочь, затем забираю свой багаж и отправляюсь забирать свою арендованную машину.
После того, как я подписываю документы, клерк — двадцатилетний парень, который ни разу не встречался со мной взглядом, — протягивает мне ключи.
— Вот, мистер Хупер.
— Купер. Моя фамилия Купер. — Я покачиваю брелком для проверки. — Ты уверен, что эта машина для меня?
— Простите. Да. Купер. — Этот придурок отмахивается от меня взмахом руки.
Я пристально смотрю, провоцируя его заметить меня. Чтобы он посмотрел на меня. Предложил намек на обслуживание клиентов. Я гарантирую, в ту секунду, когда он подумает, что может выудить из меня чаевые, вся его личность изменится. Так всегда бывает. Ты даже не должен давать таким парням чаевые, но вам лучше поверить, что они все равно этого ожидают.
— Я могу что-нибудь еще для вас сделать? — Саркастический оттенок его вопроса укрепляет мое мнение о человеке. Он титулованный, самонадеянный, с проблемы «я важнее, чем кто-либо другой», которая разрушает мир.