— Гарретт. — Анжела кладет руку мне на плечо. — Я забочусь о тебе. Я… я думаю… — Она делает глубокий вдох, ее глаза бегают по моему лицу. — Нет. Я не думаю, я знаю. У меня появляются чувства к тебе…
— Сейчас? — Слово падает в разговор, как камень. — Ты собираешься начать этот разговор сейчас. По-твоему, это лучшее время, чтобы поговорить о чувствах?
Разве она не видит, что вода поднимается вокруг меня? Это у меня в горле, блядь, и все еще льется? Как я должен вести этот разговор, когда я едва могу думать?
Брови Анджелы хмурятся.
— Если не сейчас, то когда? После того, как ты уедешь домой?
— Любое другое время было бы лучше, чем сейчас. — Я крадусь прочь, представляя, как она смеется с Джорданом расплывчатые воспоминания об Элизабет, делающей то же самое. — Никогда — будет лучше, чем сейчас.
Лицо Моего Ангела вытягивается.
— Хорошо. Вау. Тогда вот оно.
— Черт. — Я провожу рукой по лицу. — Я не это имел в виду. Я просто… я… Можем ли мы выбраться отсюда? У меня слишком много энергии, чтобы оставаться на одном месте.
Она кивает, замешательство плавает в этих прекрасных синих тонах.
— Тогда пошли, — говорит она, открывая дверь с грустной улыбкой. — Давай выбираться отсюда.
Ветер треплет нашу одежду. Толстые капли дождя падают на асфальт. Вспышки молний, гремит гром, и небо черное, черное, черное.
Сейчас неподходящее время для поездок.
Мы останавливаемся перед ее машиной, и она направляется к водительской двери, но я хватаю ее за запястье.
— Позволь мне вести.
— Гарретт, я вполне способна.
— Я знаю. Но погода плохая, и я… — Искривленный металл. Разбитое стекло. Визг шин. — Мне было бы лучше, если бы я контролировал ситуацию.
Покачав головой, Анджела отдает ключи, затем подходит к машине и опускается на пассажирское сиденье. Ее челюсть напряжена. Ее лицо вытянулось. Я веду себя как абсолютный мудак, а она такая понимающая.
Я не заслуживаю ее.
Или, скорее, она не заслуживает меня.
Я отодвигаю водительское сиденье и регулирую зеркала, затем делаю долгий вдох, раунд за раундом молнии освещают небо.
— Я не имел в виду ничего плохого. Тогда… — Мое горло сжимается, но я все равно выдавливаю слова. — Когда ты заговорила о своих чувствах.
— Все в порядке. — Анджела закусывает губу. Не смотрит на меня. — Ты прав. Это было неподходящее время для разговора.
Я киваю, борясь с большим количеством эмоций, чем я могу назвать, затем завожу машину к жизни и выезжаю с парковки.
ГЛАВА СОРОК
Ветер дует в машину, раскачивая ее взад-вперед, пока я мчусь по Оверсиз Хайвей. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя таким маленьким, как сейчас, мчась по мосту, когда позади и передо мной простираются мили океана. Дождь хлещет по лобовому стеклу. Дворники стучат туда-сюда, но я ни хрена не вижу. Только капли дождя, бьющие по фарам, и размытые задние фонари впереди.
Это подходит.
— Гарретт? — Мой Ангел прочищает горло. — Тебе следует притормозить. Эти условия суровы…
Вспышки молний — это гнев, пронизывающий меня насквозь. Они — моя стиснутая челюсть. Мои костяшки белые от ярости. Я не могу поверить, что позволял себе надеяться, что все получится. Я бы закрыл сделку. Получил девушку.
И что? Жил бы долго и счастливо? Это мечта Анджелы. Не моя. Больше нет.
— Черт. — Я хлопаю по рулю, затем поправляю хватку, когда порыв ветра толкает меня через двойную желтую линию.
— Гарретт. — Анжела смотрит на меня с пассажирского сиденья, и я целенаправленно выдыхаю, ища спокойствие, которого она заслуживает.
— Я в порядке.
Я направляю свой гнев на педаль газа. Быстрее. Как будто я могу убежать от своего прошлого. Опередить мое настоящее. Пропустить нас в будущее, где все это закончится, и я никогда больше не увижу, как Джордан смотрит на моего Ангела.
Мои руки сгибаются, когда вспыхивает молния, и океан вспенивается.
Дождь хлещет по машине. Какофония перкуссии, заглушающая рев двигателя.
Быстрее. Мы идем быстрее.
— Гарретт — Анджела прижимает руку к приборной панели, широко раскрыв глаза. — Притормози. Пожалуйста…
Гром добавляет свой низкий рокот к оркестру хаоса, и натянутая улыбка кривит мои губы.
Чертов Джордан.