— Вы действительно собираетесь поверить слову влюбленной женщины, которая уже однажды поставила под угрозу ваш бизнес?
Мой отец хмурится, и Джордан воспринимает его молчание как поощрение.
— Я навел кое-какие справки о вашей семье. На вашем месте я бы рассматривал сына Уайатта, как наследника на пресловутый трон. Или, на самом деле, любой из твоих племянников был бы лучше, чем женщина, готовая переспать, чтобы избежать хорошей сделки…
Гарретт и папа одновременно бросаются вперед.
— Закрой свой гребаный рот! — орет Гарретт, пока папа рычит:
— Это моя дочь, придурок…
Джордан отшатывается, и Уайатт начинает действовать, останавливая папу и Гарретта, его руки на их груди, его успокаивающее присутствие — единственная причина, по которой Джордан не истекает кровью.
— Убирайся. — Уайатт мотает головой в сторону двери.
Клемент раздражается.
— Вы неправильно поняли…
— О, нет… — Насмешливо говорит Уайатт, ослабляя хватку на других мужчинах и делая вид, что колеблется. — Я не думаю, что я смогу долго сдерживать их…
— Ты знаешь, что я получу за это твою работу, — говорит Джордан Гарретту, направляясь к двери.
Гарретт усмехается.
— Хорошо. Возьми это. У меня нет намерений возвращаться в Vision Enterprise после этого.
У меня отвисает челюсть. Что это может значить для нас? Есть ли у нас в конце концов будущее?
— Я надеюсь, что киска того стоит, потому что…
Уайатт отпускает их. Папа наклоняется вперед. Но это кулак Гарретта, первый который соединяется с лицом Джордана. Его голова откидывается назад. Его глаза стекленеют. Он спотыкается, затем падает на пол, моргая на человека, который его ударил.
— Извинись.
Джордан кашляет, промокая губу и проверяя, нет ли крови.
— Когда я скажу Брансу…
— Лучше бы следующие слова из твоих уст звучали по-другому.
Я всегда думала, что гнев будет основной эмоцией человека, готового нанести удар, но Гарретт выглядит таким спокойным, звучит так сдержанно, выглядит таким уверенным. Он не слетел с катушек. Он не беспутный человек, находящийся во власти своих эмоций. Он знал, что делал.
И он сделал это для меня.
Я моргаю, дрожа.
Джордан сидит, как угрюмый ребенок, и Гарретт идет своим путем.
Он впивается взглядом в человека, возвышающегося над ним. Капризный. Нераскаявшийся.
— Прости…
— Не у меня, придурок. — Гарретт указывает в мою сторону, его глаза горят защитой, любовью, с дикий адреналин.
По какой-то странной причине я улыбаюсь.
— Извинись.
Джордан облизывает губы.
— Прости… — Его ядовитый взгляд скользит в мою сторону.
Гарретт выглядит невозмутимым.
— Ты можешь сделать лучше, чем это.
Поднимаясь с пола, Джордан разглаживает свой костюм, пробуя рот языком, прежде чем произносит сдержанные извинения. Не дожидаясь, что будет дальше, он выбегает из комнаты, что-то бормоча, вытаскивает телефон из кармана и прижимает его к уху.
Снаружи бушует буря. Дождь барабанит по стенам, а разгоняемое ветром море пульсирует энергией. Сейчас что? Единственный шанс спасти отель, который у нас был, просто исчез за дверью. Потому что я прогнала его.
Я задерживаю дыхание, сжимая кулаки. Стены смыкаются. Я никогда не хотела быть Хаттон, которая разрушила семейное наследие, но это я. Это свершилось.
Если бы я не переспала с Гарреттом, если бы мы не были так увлечены друг другом, все это случилось бы?
Что теперь, Анджела. Что теперь?
Гарретт смотрит в мою сторону, его лицо жесткое, как шторм, хотя, когда наши глаза встречаются, он улыбается. Нежный, почти безмятежный. Это непривычный взгляд для него, но он хорошо его носит.
Глубоко вздыхая, он поворачивается к моему отцу.
— Я, наверное, должен извиниться. Это было невероятно непрофессионально с моей стороны…
Папа качает головой.
— Если бы ты не ударил его, это сделал бы я.
— А если бы он этого не сделал, это был бы я. — Уайатт складывает руки на груди. — Что-то мне подсказывает этот маленький засранец уже некоторое время ждал этого от тебя.
Гарретт запускает руки в волосы, издает смешок, качает головой, закрывает глаза. Я пересекаю комнату и ложу свою руку на его руку.
Что можно сказать в подобной ситуации? Стоя в комнате, полной мужчин, которые слушали это мудака, который унижал меня?
Полуулыбка растягивает мои губы, когда на ум приходит идеальный ответ.
— Я справлялась с ним.
Это воспоминание о той ночи, когда мы встретились в баре, и мой голос звучит более дрожащим, чем я хотела. Никогда и никто не говорил со мной, обо мне, так, как это делал Джордан. Знать, что мне не пришлось справляться с этим в одиночку, — это облегчение.