Глаза Гарретта встречаются с моими с улыбкой, которая наполняет мое сердце.
— И ты проделала феноменальную работу. — Он осторожно убирает прядь все еще влажных волос с моего лица, прежде чем повернуться к моему отцу. — Я очень забочусь о вашей дочери, и я не буду тем парнем, который разрушит ее жизнь, я обещаю вам это. Позвольте мне сражаться за вас. За нее. Это нее просто лучшая сделка.
Папа наклоняет голову.
— Ты не можешь ни за кого бороться, если у тебя нет работы.
— Я вложу деньги в отель. — Гарретт берет меня за руку, улыбаясь, когда его глаза встречаются с моими. — Я буду инвестировать в Анджелу Хаттон.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Хотела бы я сказать, что Vision Enterprise изящно принимает поражение, но они этого не делают. Они угрожают адвокатами и судебным иском. Мы следуем их примеру и наши юристы лучше. Гарретт получает официальное уведомление об увольнении, а также угрозу судебного иска против него, но после нескольких неприятных разговоров и слишком большого количества электронных писем, чтобы их можно было сосчитать, мы разрываем все связи с компанией.
И скатертью дорога.
Предложение Гарретта о продвижении вперед простое. Он хочет объединить свои деньги с нашими, чтобы выкупить долг за отель и предлагает нам неприлично низкую процентную ставку в обмен на доли в компании. Затем он поможет нам получить новый кредит, чтобы закончить строительство в Блисс.
Это большой риск. Я удивлена, что он готов — и способен — принять такое решение. Я не только не знала, что у него так много денег, но и не знала, что он готов рискнуть всем ради меня, ради моей семьи. Это возвращает меня в тот день в Блиссе, когда я стояла на стройке и ждала приезда Гарретта. Чувство неизбежности, или импульса, хороших начинаний пропитало тот момент, а теперь и этот.
Обсуждение за обсуждением, переговоры за переговорами, поскольку мужчины в моей жизни узнают друг друга. Поскольку все состояние Гарретта связано с нашим будущим, важно, чтобы все знали, доверяли и верили друг в друга.
— Ты когда-нибудь думала о покупке лодки? — Спрашивает Гарретт однажды ночью в конце октября. Мы на моем заднем крыльце, уютно устроившись среди плетеной мебели, он потягивает виски, а я — джин с тоником. — У тебя есть этот великолепный причал, этот потрясающий вид, но нет лодки.
Флафф свернулся калачиком у меня на коленях, а Оранж мурлычет между нами. Я никогда не хотела, чтобы эти имена прижились, но после того, как я использовала их так долго, я не могла называть своих котят как-то иначе. Кроме того, имена заставляют Гарретта смеяться, и я думаю, что это помогает ему.
— Я думала об этом, — говорю я, кладя голову ему на плечо, — но быть на воде одной не хотелось, она никогда по-настоящему не звала меня.
Он качает головой. Переплетает его пальцы с моими. Прижимается поцелуем к моим волосам.
— Я всегда хотел лодку.
Позже той ночью мы лежали в постели, затаив дыхание, тяжело дыша, удовлетворенные. Моя голова на его груди, а его рука лежит на моей спине, и мысль о том, что он уйдет, скисает у меня в животе.
— Тебе обязательно возвращаться? — Я шепчу.
Раньше я спрашивала, должен ли он вернуться домой, но в какой-то момент я поняла, что его дом со мной.
Гарретт кивает.
— Да.
— Я так устала скучать по тебе.
Мой голос низкий. Старый Гарретт уклонялся бы от такого рода честности. Новый Гарретт удивительно мил в этом.
— Ты все еще спишь с моей подушкой, когда я ухожу? — Здесь нет и намека на смех или осуждение. Нет волнения, что он назовет меня смешной за то, что я мечтаю о «долго и счастливо». Просто признает, что я по уши влюблена в него.
Я обвиваю рукой его голову, чтобы поиграть с его волосами, зарываясь глубже в его грудь.
— Она пахнет тобой, поэтому я закрываю глаза и представляю, что ты здесь. А потом, по утрам, я пью из твоей любимой кружки. Потому что я более безнадежный романтик, чем я изначально думала.
После нескольких месяцев, когда Гарретт прожил половину своей жизни со мной, а другую половину в Wildrose, можно подумать, что я привыкла к этому образу. Но это не так. Я не думаю, что когда-нибудь привыкну. Каждый раз, когда я смотрю на то, что ждет меня впереди, он там. Хмурый, сварливый, как всегда, но есть.
— Ты думаешь о будущем? — Голос Гаррета мягкий, он рокочет в его груди.
— Все время.
— Я в нем участвую?