Выбрать главу

— Так это ты мамаша этого чудо-ребёнка? — обратился к ней Павел. — Как зовут?

— Александра Михайловна Муравьёва, жена…

— Знаю, знаю, подполковника Муравьёва, — оборвал её император. — Молодцы, хорошо сына воспитываете. Отличный военный из него получится, уже сейчас выправка замечательная, — проговорил он громко, опуская мальчика на землю к ногам матери. — А ну-ка, Кутайсов, подойди, — приказал Павел.

Невысокий, темноглазый, полный человечек со смуглым, оливкового цвета лицом приблизился к императору. Это был всесильный временщик царя, бывший поначалу камердинером наследника. Много лет назад его, маленького турчонка с живыми чёрными глазами, привезли в Петербург и преподнесли императрице Екатерине. Она в свою очередь подарила его своему сыну. Теперь же он был уже графом Российской империи, обер-шталмейстером двора и одним из самых богатых и, как поговаривали, жадных людей на новой родине.

— Ну-ка дай мне вот этот перстень с моим вензелем, — показал на его руку царь, где каждый палец был унизан кольцами и перстнями, ярко сверкавшими на весеннем солнце драгоценными камнями.

— Пожалуйста, мой государь, — проговорил с сильным акцентом Кутайсов и протянул перстень Павлу Петровичу, привычно услужливо кланяясь, но его полное, очень смуглое лицо выражало глубокую печаль, которую граф не мог или не хотел скрыть.

— Нечего кукситься, — проворчал император, — получишь ещё один, не хуже этого.

Царь повернулся и протянул перстень Александре Михайловне:

— Вот в знак моего расположения к вам и восхищения успехами вашего сына. Пусть быстрее растёт, и император его не забудет, в гвардии ему место обеспечено. — И, разглядев круглое, красивое лицо Александры Михайловны, вдруг весело добавил: — Ишь какая румяная, прямо кровь с молоком. — И Павел Петрович потрепал по щеке красавицу, а потом порывисто наклонился к ней и расцеловал в обе щеки.

— А вот это уже лишнее, — прошипела в спину стремительно удаляющемуся императору Анна Лопухина-Гагарина, кисло улыбнувшись. Она потеряла всякий интерес к очаровательному малышу.

Но император вдруг вновь стремительно обернулся и громко проговорил:

— Я разрешаю этому чудо-ребёнку бегать здесь сколько ему захочется и кричать так громко, как у него получится, а тот, кто попытается оттрепать его за это за уши, будет сразу же переправлен вон туда. — Павел Петрович показал тростью на серые стены Петропавловской крепости, и было опять совершенно непонятно, то ли государь шутит, то ли говорит всерьёз.

И на всякий случай каждый свитский генерал и придворная статс-дама, проходя мимо чудо-ребёнка и явно приглянувшейся Его Величеству голубоглазой блондинки в белом муслиновом платье, отвесили им почтительный поклон.

— Ты что, успела уже стать фавориткой государя? Тебе, я смотрю, весь двор чуть не в пояс кланяется, — удивлённо проговорил Николай Николаевич, подходя к жене и сыну и ошарашенно всматриваясь в огромный, усыпанный брильянтами перстень с вензелем императора на руке дорогой супруги. — А это откуда? Вот так и оставляй тебя одну.

— Не болтай глупостей, — отрезала решительно Александра Михайловна, — и поедем-ка побыстрее домой, а по дороге я тебе такое расскажу — глаза на лоб вылезут.

Но Николенька решительно воспротивился этому.

— Мне император разрешил бегать где захочу. Вот я и захотел, — логично закончил он и вырвался из рук мамаши. — А если вы меня силой потащите домой, то я царю пожалуюсь и он вас посадит вон туда, — показал пальчиком в сторону Петропавловских казематов.

— Да что здесь происходит? Объяснит мне кто-нибудь или нет? — воскликнул удивлённый отец семейства. — Вы что, все с ума посходили?

Семья Муравьёвых ещё целых полтора часа прогуляла в саду, пока чудо-ребёнок не удовлетворил своего любопытства, облазив сад вдоль и поперёк. Будущий путешественник уже в свои самые юные годы был неутомим и чрезвычайно любознателен. Служители парка в зелёных ливреях почтительно кланялись Николеньке, а посетители услужливо сторонились, давая пройти новой восходящей звезде двора сумасбродного властелина. Оказаться в мрачной крепости напротив через Неву не хотел никто.

Только решительная угроза отца выпороть неутомимого путешественника прямо здесь, на дорожках Летнего сада, несколько поумерила пожирающее его любопытство и дала возможность семейству Муравьёвых отправиться в потрескивающей на ходу, старой, обитой чёрной кожей коляске домой, вернее к дяде премьер-майору, в гостеприимный особняк у Смольного монастыря.