На следующий день трое мужчин выследили меня и затащили в черный внедорожник. Выяснилось, что украденное кольцо принадлежало дочери Вигго Корсакова.
Я до сих пор помню, как стояла в конторе, располагавшейся на складе, перед самим Вигго Корсаковым, человеком с прищуренными глазами и жестокой улыбкой. Один из флуоресцентных фонарей наверху мигал и норовил погаснуть, создавая еще более жуткую атмосферу. Потребовалась каждая частичка моего самообладания, чтобы унять дрожь в теле и сдержать переполненный мочевой пузырь, пока я бесконечно извинялась, умоляя этого страшного мужчину не использовать нож для мяса, который дожидался на соседнем столе. Как бы я выжила без рук? Лишь в воровстве мне удалось преуспеть.
Вместо этого Корсаков предложил мне сделку. Скалли рассказал ему, мол, у меня глаз-алмаз, и о том, что «товары», которые я доставляла на протяжении многих лет, намного превосходили по стоимости обычные безделушки и мусор, что он скупал у других. Корсакову как раз-таки нужна была воровка моего уровня и профиля – молодая, хорошенькая, на кого ни за что не подумаешь, и, что самое удивительное, без отпечатков пальцев в базе данных полиции. Сказал, что, если я соглашусь работать на него, он простит мне мой ужасный промах.
На улицах ходило достаточно слухов об этом человеке, чтобы понять: это вовсе не выбор. Если я хочу выйти со склада живой и с целыми руками, то мне следует принять его предложение. И я приняла.
Это произошло три года назад, и, пусть свободой я не обладала, моя жизнь не была такой уж плохой.
Прошли те дни, когда я спала в приютах для подростков и фургонах, на диванах или в нише публичной библиотеки, если позволял ночной охранник. Теперь у меня имелась роскошная квартира-студия в Челси с кирпичными стенами и окном, выходящим на юг, где на подоконнике в горшках росли базилик и розмарин, а мой холодильник всегда был полон свежих фруктов и мяса, за которые я заплатила из собственного кармана.
Корсаков поручил своей дочери – той самой, у которой я украла кольцо, – превратить меня из задиристой уличной девчонки, слоняющейся по темным подворотням, в шикарную женщину, которая могла бы посещать светские благотворительные мероприятия и не вызывать ни малейшего подозрения. Я больше не проводила дни в поисках оставленных в машинах ценностей и незадачливых дураков, что не стерегли свои кошельки и сумочки. Теперь я вела относительно нормальную жизнь, пользуясь собственными талантами, только когда Корсаков хлопал меня по плечу и давал билет на одну из таких вечеринок, где я, подобно хамелеону, растворялась в толпе, чтобы раздобыть хорошо застрахованные драгоценности богатых мудаков.
Так он меня и называл: его хамелеон.
Но в итоге я по-прежнему являлась воровкой, которая теперь вдобавок чувствовала себя обязанной Корсакову больше, чем три года назад. Если только я вдруг бесследно не исчезну и не проведу черт знает сколько лет, постоянно оглядываясь через плечо. В ином случае выбора у меня нет. Я застряла с ним до тех пор, пока он не сдохнет или пока я не перестану представлять для него ценность, а это уже означало, что я окажусь на глубине шести футов под землей.
Софи наклоняет свой бокал, чтобы допить остатки вина, а после осторожно ставит его на стойку.
– Прошу прощения. Мне кажется, ты нервничаешь. Я больше не стану отвлекать тебя от твоего задания. Не делай глупостей. И не попадись.
Она подмигивает и так же быстро, как появилась рядом со мной, исчезает в толпе, а я потрясенно смотрю ей вслед.
– Он в бешенстве. – Тони барабанит толстыми пальцами по пассажирской двери под скрежет дворников. – Два крупных провала подряд. По-видимому, маленькая ящерка больше не стоит хлопот.
Но я лишь закатываю глаза, а затем сверлю взглядом затылок большого придурка, зная, что он наблюдает за мной через боковое зеркало и наверняка заметит это. Тони слишком сильно наслаждается моей неудачей для человека, который должен быть со мной в одной команде. Впрочем, меня подобное не удивляет. Именно он охранял Анну в ту ночь, когда я украла ее кольцо. Этим он заслужил сломанный нос, сросшийся потом неправильно, и три сломанных ребра, а также понижение в звании, которое он еще не восстановил. С тех пор он меня презирает, а в такие ночи, как сегодня, когда ему поручают нянчиться со мной, становится еще хуже.
Мнение Тони не имеет значения, но я знаю, что Корсаков не сможет легкомысленно отнестись ко второму промаху, особенно к этому. У него уже есть покупатель, а Вигго ненавидит отказываться от сделки.
Однако я научилась не показывать страх перед этими парнями. Такие засранцы, как Тони, будут питаться им, словно бешеные койоты, пока от меня не останутся одни кости.