Наконец, так и не придя к какому-либо решению, он встал:
- Довольно. Мы ходим кругами. Любому ее слову или поступку можно найти оправдание, а можно поставить ей в вину. Мне тоже не хотелось бы думать о Мэлди плохо, но у меня нет выбора. Я должен попытаться взглянуть на всё непредвзято, невзирая на мои чувства или на то, что мне хотелось бы считать правдой.
- Быть лэрдом – это проклятие, - пробормотал Найджел. - Я лишь об одном тебя прошу...
Нахмурившись, Найджел медлил, и Балфур поторопил его:
- О чем? Я не смогу выполнить твою просьбу, если ты так и не скажешь, в чем она состоит.
- Если Мэлди все же окажется предательницей, если ее подослал Битон, как ты поступишь с ней?
Балфур упорно гнал от себя мысли о том, что ему делать в случае виновности Мэлди, но теперь обругал себя за трусость.
- Не знаю. Я не повешу ее, если ты этого боишься. Мы все в долгу перед Мэлди за твою жизнь, а может, даже за жизни всех остальных раненых, вернувшихся из Дублинна в тот день. А что мне делать, я пока и сам не знаю.
- Не терзай себя, Балфур. Мне просто нужно было знать, что ей не грозит опасность. По правде говоря, не понимаю, почему я вообще об этом беспокоился. Ты никогда бы не смог причинить ей вред. Да и, думаю, многие здесь не смогли бы, даже Джеймс.
- Да, даже Джеймс. Полагаю, если окажется, что она помогает Битону, то мне просто придется запереть ее, чтобы она ничего не смогла рассказать нашим врагам, пока война не окончится.
- Что ж, молюсь, чтобы это было не так.
- Я тоже, - проворчал Балфур, направившись к двери, - хотя бы потому, что тогда мне придется потратить чертову уйму времени, пытаясь тебя в этом убедить.
Балфур слабо улыбался, покидая комнату под громкий смех Найджела. Трудно смириться с тем, что именно он должен подозревать Мэлди, следить за каждым ее шагом и взвешивать каждое ее слово. Лучше бы он оказался на месте Найджела и был ее защитником. Балфур даже предпочел бы оставить все, как раньше, в умелых руках Джеймса. Но и то и другое неприемлемо. Он - лэрд и больше не может уклоняться от своих обязанностей, независимо от того, насколько они неприятны.
По веским причинам следовало быть с Мэлди начеку. Принимая во внимание чувства брата, Балфур не рассказал Найджелу о том, что больше всего тяготило его. Искусство Мэлди в любовных играх беспокоило Балфура, но он ни с кем не мог это обсудить. Какая ирония, ведь во всем Донкойле, пожалуй, именно Найджел был наиболее сведущ в подобных вещах и мог бы помочь оправдать или уличить ее. Мэлди — женщина пылкая и открыто делится своей страстью... гораздо более открыто, чем, по мнению Балфура, полагалось девственнице. И уж совсем не давало ему покоя то, как она ласкала его губами. Ее объяснение звучало правдоподобно, и ему отчаянно хотелось верить ей, но тем не менее в нем проснулось сомнение. Легче поверить, что Мэлди - коварная девка, подосланная, чтобы заманить его в ловушку, чем в то, что мать рассказала бы дочери столь интимные подробности о том, как ублажить мужчину.
Войдя в спальню, которую он уже неделю делил с Мэлди, Балфур заставил себя приветливо улыбнуться. Он задался вопросом: не вызваны ли его сомнения по большей части собственной неуверенностью в себе, в своей привлекательности, в своем обаянии и способности поддержать в женщине интерес. Еще ни одна красивая, страстная женщина не удостоила его повторным взглядом. И вот сидит Мэлди, улыбаясь так, словно действительно рада его видеть и не испытывает никакого интереса к его красивому брату. Она делила с ним ложе, хотя весь прошлый опыт говорил ему, что она должна была предпочесть постель Найджела.
- Ты выглядишь очень обеспокоенным, Балфур, - тихо заметила девушка, протянула руку и, когда он взялся за нее, притянула его ближе к кровати.
- Мне не по нраву повешения, - пробормотал он, присаживаясь рядом с ней. - Обычно я стараюсь вообще их не видеть, и тем не менее только что отдал такой приказ и стоял там, пока он не был приведен в исполение.
Мэлди обвила руками его шею и легла, увлекая Балфура за собой.
- Ты должен был так поступить, о чем, я уверена, тебе уже сказал каждый. - Она начала покрывать нежными поцелуями строгие черты его лица. - Ты обязан поддерживать порядок. Что бы вышло, если бы ты отпустил ее, предательницу и убийцу? Любой, узнавший об этом, решил бы, что ты не способен вершить справедливый суд. А значит, все дозволено. Не знаю, что еще сказать, разве только: у тебя не было выбора. Ты не просто воздал ей по заслугам, но еще и убедился, что все остальные осознали необходимость соблюдения закона.
- Да, я знаю. Это трудно передать словами, но в душе все это понимают. Нельзя было позволить Гризель избежать наказания: ни из-за того, что она была стара, ни из-за того, что она была женщиной.