— А почему мы вообще решили, что туристы должны быть праздными? — возмущался профессор. — Это же штамп. Понимаю, штампы бывают верными. Но этот, видимо, устарел, вот и всё.
— Не кажется ли вам, сэр, — говорит Ульрика, — что, судя по всем их вопросам, они как-то уж очень много знают про наши эксперименты, да и вообще про нас. — Ульрика взяла паузу, но сама же не удержала. — Подозрительно много. Неужели НАСА так охотно посвящает людей с улицы в такие детали?
— Ульрика, милая, — говорит Энди, — мы с тобой не были на Земле полвека, пропустили пару технологических революций, сколько-то экономических кризисов и духовных…
— Покороче, если можно, — перебила его Ульрика.
— Я к тому, — Энди как всегда доволен, когда Ульрика злится, — что на Земле вполне могли измениться представления о секретности и открытости, и о том, что есть такое «человек с улицы».
— Не до такой же степени, — сказал Глеб. — Ничего там на эту тему, в общем-то, нового не было.
— Оптимизм нашего милого Энди вызван тем, что на Аврору Браун, кажется, подействовали его флюиды.
— И что, ты ждешь, что я сейчас покраснею как мальчик? Нет, как скажешь, конечно, могу и покраснеть для вящего твоего удовольствия.
— Я бы хотел, чтобы Аврора Браун была в моей команде, — вдруг сказал профессор.
— Дело не только в ее квалификации, она действительно потрясает. — Ульрика демонстрировала широкий взгляд на вещи. — Но никакая квалификация не объясняет, почему она так много знает о том, что делается на станции, почему в курсе даже тех подробностей эксперимента, в которые мы не посвящали Глеба. Вам, профессор, не показалось, что, задавая вопросы, наши гости на самом-то деле знают ответы?
— Что? — недоуменно переспросил Снайпс.
— Но вы же так увлечены этой своей ролью, — не удержалась Ульрика. — Вам не до таких нюансов.
— Кажется, Ульри права, — ухватилась Мэгги.
Ульрика нашла слово для того, что сама Мэгги только лишь смутно чувствовала. Во всяком случае, с некоторыми вопросами космических туристов было именно так.
— То есть, вы считаете, что трое наших гостей и есть настоящая инспекция?! — изумился профессор Снайпс.
Никто об этом и не думал, но когда он сказал!
Мэгги взяла Глеба за руку.
— А я, знаешь ли, спокоен. — говорит ей Глеб. — Пусть заодно и проверят, как я проверял вас. Я даже буду настаивать, чтобы оценили качество моей инспекции.
— Если это и проверка, то мы, кажется, проходим ее вполне успешно. — Непонятно было, Энди говорит это всерьез или же издевается.
— Ну да, братство проверяющих и проверяемых, — бросила Мэгги. — Любовь персонала станции к высокой комиссии.
— Кстати, о любви, — говорит Ульрика, — может, тебе стоит ускорить развитие отношений с доктором Браун, чтобы мы прошли инспекцию уж наверняка.
— Хватит! — закричал, затопал ногами профессор. — Хватит!
Все замолчали, и в тишине всем вдруг сделалось ясно: радость и счастье закончились. Внезапно. Бездарно.
А деваться некуда. И будешь отбывать свой номер. Только вот зачем? Что им проверка? Чего им бояться? На что надеяться? Но все понимали — наступит завтра, и всё пойдет так, как было задано самой этой встречей , с улыбками, объятиями, рукопожатиями, признаниями в дружбе и любви, с проявлениями любви невысказанной, дружбы, что не нуждается в слове, боится жеста и слова.