Выбрать главу

Тем не менее, мы смеем утверждать, что есть некоторые  общие темы русского культурного развития, которые независимы, или почти независимы, от политики. К кругу таких тем принадлежит и поставленная нами в настоящем  письме. Каков бы ни был политический смысл русской революции, ее культурное содержание может быть описано, с  крайней схематичностью, следующим  образом: русская  культура, доселе творимая и хранимая интеллигенцией,  спускается в самую глубину масс и вызывает полный пере ворот в их сознании. То обстоятельство, что в первый период революции большевики пытались организовать всю  культуру вокруг марксизма, имеет случайное значение. Этот период проходит или уже прошел. Вместо марксизма

==207

много других идей и идеологий могут быть еще брошены  в котел, где плавится новое народное миросозерцание. Существенным  остается одно: всенародный, или, скромнее,  демократический, характер новой русской культуры. Никто  не думает, конечно, что в России высшая математика или  философия стали доступны массам. Но культура перестала  быть замкнутой или двухэтажной. Старое противоположение  интеллигенции и народа потеряло свой смысл. От центра к  периферии движение интеллектуальной крови совершается  без задержек и перебоев. Россия в культурном смысле стала  единым организмом. Этот факт непреложен и неотменяем.  Никакие реакции и перевороты не могут изменить его: не  могут отнять книгу у народа или воздвигнуть стену между  массами и национальной культурой. Из этого факта мы исходим, и последствия его пытаемся оценить.

                То, что произошло в России, не представляет ничего  странного и небывалого. Россия просто приблизилась, по  своему культурному строению, к общеевропейскому типу,  где народная школа и цивилизация XIX века уже привели  к широкой культурной демократизации. Однако в России,  в условиях небывалой революции, этот давний и неизбежный процесс демократизации культуры был не только форсирован. Благодаря сознательному и полусознательному  истреблению интеллигенции  и страшному понижению  уровня, демократизация культуры приобретает зловещий  характер. Широкой волной текущая в народ культура перестает быть культурой. Народ думает, что для него открылись все двери, доступны все тайны, которыми прежде владели буржуи и господа. Но он  обманут и  обворован.  Господа унесли с собой в могилу — не все, конечно, —  ключи, — но самые заветные, от потайных ящиков с фамильными драгоценностями. Университеты открыты для  всех, в России насчитывается до 700 высших школ, но есть ли хоть одна высшая школа, достойная этого имени, равная по качеству старому университету? В этом позволительно сомневаться. Рабочий или крестьянский парень, огромными  трудами и потом стяжавший себе диплом врача или инженера, не умеет ни писать, ни даже правильно говорить по-русски. Приобретя известный запас профессиональных сведений, он совершенно лишен общей культуры и, раскрывая книгу, встречаясь с уцелевшим интеллиген-

==208                                                    Г. П.

 том старой школы, на каждом шагу мучительно чувствует  свое невежество. Специалистом он, может быть, и стал —  очень узким, конечно, — но культурным человеком не стал и  не станет. И не потому, конечно, что у него нет поколений  культурных предков, что у него не голубая кровь. В старой,  полудворянской  России «кухаркин сын», пройдя через  школу, мог овладеть той культурой, которая сейчас в рабоче-крестьянской России ему недоступна. Причина ясна и  проста. Исчезла та среда, которая прежде перерабатывала,  обтесывала юного варвара, в нее вступавшего, лучше вся кой школы  и книг. Без этой среды, без воздуха культуры  школа теряет свое влияние, книга перестает быть вполне  понятной. Культура как организующая форма  сознания  распадается на множество бессвязных элементов, из которых ни один сам по себе, ни их сумма не являются куль турой.