Отца переводили служить с прибрежной заставы в одной из бухт Приморского края на другую таежную заставу. Мне шел шестой год. Я очень любил с утра уходить на берег моря и бродить там, в поисках различных даров принесенных с необъятных просторов Тихого океана. Мне нравилось сидеть на причале, ждать прихода пограничных катеров и, ничего не делая, болтать босыми ногами в теплой морской воде. Насколько возможно я сопротивлялся отъезду и, понимая, что с родителями трудно спорить, убежал по берегу бухты в надежде, что меня не найдут. Я еще не был в состоянии осмыслить, что далеко ввиду малого роста мне не убежать, а оставленные на песке следы не позволят скрыться от преследования. Отец очень скоро нашел меня и сказал, что надо быстрее собираться и ехать на другую заставу. Я был упорный в своей задумке не подчиняться, взял увесистую гальку и метнул её в отца. Он естественно увернулся от этого не уверенно летящего метательного снаряда, не стал ругаться, а углубился в прибрежные заросли. Я испуганно и недоуменно застыл на берегу: что ли меня решили бросить? Вскоре отец вышел с хворостиной в руке. Через несколько мгновений я оказался зажатым в между его коленей, а хворостина гуляла по моей бунтующей заднице. Больно не было. Было обидно, однако справедливость наказания и врожденное упрямство сдерживали мальчишеские слезы. Это событие запомнилось на всю жизнь, научило отвечать за свои поступки и позволило мне понять, что такое мудрость отца, который не разу после этого не поднял на меня руку и не повысил голоса.
У нас, послевоенных мальчишек, в игрушках бывало много гильз, пуль и другого похожего наследия войны. Они заменяли солдатиков и использовались как наконечники стрел для луков или другого метательного оружия. У меня было вероятно около сотни гильз и пуль различного калибра. Хранились они в цинковом умывальнике, сосок от которого был утерян. После очередной игры с гильзами и пулями в войну я стал укладывать свое хозяйство в умывальник. Сейчас не помню почему, в середине этого процесса мне вдруг вздумалось кидать пули не через верхнюю широкую часть умывальника, а через нижнее отверстие, которое было едва более двух сантиметров в диаметре. Не все пули пролетали в это отверстие с первого раза, одна из них упорно не хотела в него попадать. Это возбудило мое упорство, которое в соответствии с моим возрастом естественно не могло уступить какой–то пуле, и я стал ее раз за разом кидать в нижнюю часть умывального сосуда, стараясь вожделенно попасть в неприступную дырку. Пуля оказалась снаряженная боевым зарядом, она, вероятно, нагрелась, сдетонировала и раздался взрыв. Влетевшая с кухни мама увидела распростертое без сознания дите, засыпанное известью, снятой взрывной волной с потолка. Я очень быстро очухался и на вопрос «Что случилось?» со всей полнотой и ответственностью заявил «Не знаю». Отец, разобравшись вечером с происшествием, избавил меня от опасного арсенала.