Все наши заботы и радости делила с нами секретарь факультета Милана. Она была немного старше студентов, но моложе меня. Ее черные сверкающие глаза излучали доброту и приветливость, а звенящий смех раздавался в различных частях лагеря. Она почти все свободное время проводила со студенческой братией, а по вечерами часто уходила в свою палатку одна. Я постепенно сблизился с ней. Мы много разговаривали, иногда попивая сухое красное вино. Я вспоминал о своих путешествиях, про службу в армии, она в основном — свое детство и любимую бабушку. В один из вечеров мы засиделись дольше обычного и ощутили, что не можем друг без друга. После практики, вернувшись в Академгородок, мы поставили палатку на берегу Оби и наслаждались друг другом и полной свободой. Мы были, как сумасшедшие, постоянно хотели друг друга. Общежитие геологов располагалось в обычном доме. В квартирах в больших комнатах жили студенты первого и второго курсов по три человека. В комнатах поменьше — по двое обитали третье–и четверокурсники. Пятикурсники жили на кухнях по одному, и я, как «почтенно–старый» студент, жил на кухне. Через два месяца Милана, оставив мужа, перебралась ко мне на кухню. Настали полные счастья времена, каждая душевная струна внутри нас радостно звенела и была настроена на один лад, а наше обиталище было заполнено какой–то необыкновенной аурой, из заурядной кухоньки в стандартной советской пятиэтажке она превратилась в любовный чертог. Мы не расставались ни на один день: днем — в университете, вечером — в кино, театре или на прогулках на велосипедах и лыжах. Ну и, конечно, на любимой кухне с любимой музыкой — к этому времени у меня было около двухсот пластинок.
Я полностью включился в учебу. Каждый из нас имел руководителя — ученого из Института геологии. С помощью моего руководителя мне удалось довольно хорошо изучить группу моих кораллов. Профессор Дробот, поскольку рекомендательное письмо было написано на его имя, взял меня под свою опеку. Это был, как говорят, педагог божьей милостью, он свободно владел пятью иностранными языками, знал блатной жаргон, после его лекций и практических занятий не надо было никаких учебников. Он и мой руководитель ненавязчиво приобщали меня к науке. На втором курсе я выступил на студенческой конференции и получил диплом III степени, третью премию, автоматические оценки и зачеты по двум предметам. Это меня порадовало и немного смутило из–за размеров первой премии, которая почти на порядок была выше моей стипендии. Следующий доклад, как и все остальные мои выступления, до окончания аспирантуры занимали только первые места. По компьютерным тестам, появившимся в те годы, я на 97% должен был стать ученым. Так совершенно случайно и неожиданно я вошел в геологическую науку. А первый знак судьбы мне был сделан еще в шестнадцать лет, когда я нашел неизвестную мне ископаемую ракушку, о существовании которой я даже не мог подозревать.
Крупная научно–техническая библиотека находилась в центре Новосибирска, примерно раз в месяц мы уезжали туда на весь день. Я собрался посетить библиотеку и решил ехать не на автобусе, а на электричке. До платформы «Академическая» нужно было пройти минут двадцать по тропинке через лес. Я шел не торопясь, насвистывая разные мелодии. Метров сто впереди меня шагала небольшая женщина, то исчезая, то появляясь за поворотами. Вдруг сзади нее появились три коротко стриженых парня, тогда стриженными могли быть призываемые в армию или освобожденные из «мест, не столь отдаленных». Они стали ее быстро догонять и через минуту уволокли в лес. Я кинулся за ними и увидел женщину, лежащую на траве, парни наклонялись к ней с явно очевидными намерениями. Мое появление разогнуло их и повернуло в мою сторону. Выбрав одного их них со злобным взглядом, решив, что он главный, нанес ему в пах удар ногой, другому — сильно и резко ударил кулаком прямо в нос. Такой удар дезориентирует, вызывает слезы и кровотечение, давая атакующему на время некоторое преимущество. Третий парень кинулся убегать. Я вывернул за спину руку тому, кто получил в нос и взял за шкирку первого, согнувшего от боли парня, он мгновенно вывернулся из пиджака и бросился на утек. Я попросил поднявшуюся и ошарашенную женщину (оказалось, что это одна из сотрудниц нашего института) посмотреть документы в пиджаке. Как я и заподозрил, в нем была справка об освобождении, выданная всего лишь неделю назад. Пойманный парень пытался ударить меня по ноге пяткой сапога и вырваться, я был готов к этому приему самбо, сильно загнул его руку в основании кисти. Этот болевой прием сразу успокаивает самого непокорного и строптивого нарушителя. Вместо библиотеки мне с новой «компанией» пришлось идти в ближайшее отделение милиции. Мы пошли назад, навстречу уже валил народ на электричку. Мой плененный стал блажить, что его побил этот здоровенный бандюга, намекая на меня, и пытался все время вырваться. Некоторые сердобольные прохожие пытались разобраться в ситуации. Сбивчивые объяснения моей спасенной спутницы и мой решительный вид пресекали такие попытки. Мне пришлось опять согнуть его руку посильнее, чтобы он успокоился. Спустя полчаса мы добрались до милиции, дали объяснения и разошлись по домам. В течение недели задержали остальных парней, двое их них были рецидивисты. Суд был короткий, они оправились туда, откуда недавно вернулись. Меня за отчаянность и помощь для быстрого раскрытия преступления на собрании коллектива института наградили грамотой и приемником «Геолог», кратко рассказав процесс задержания. В ближайшее посещение нашей геологической бани с меня потребовали более подробные объяснения. Узнав статью, по которой осудили этих парней, один из мужиков скабрезно пошутил: «Что же ты не дал женщине получить удовольствие». Я возразил: «А если это была жена одного из вас?» Установилось неловкое молчание, он покраснел и удалился в парилку. Все знали, что это была сотрудница института, но не знали ее имени.