Лиза. Егор Архипович, я ж от чистого сердца.
Горлышкин. Не надо меня травить. Я к вам с полной симпатией. Я бы еще что вам сказал, да неудобно...
Лиза. Почему же неудобно?
Горлышкин. Скажете, я человек легкомысленного поведения.
Лиза (с обидой). Значит, все, что касается индюшек, вы можете говорить? А все, что касается меня, других людей, — не можете? Значит, вы меня считаете неспособной до восприятия ваших чувств?
Горлышкин. А откуда вы знаете про чувства?
Лиза. Я ничего не знаю. Я только желаю вам добра. Счастливой жизни с таким достойным и передовым, человеком, каким является Ангелина Ивановна.
Горлышкин. Не будет счастливой жизни!
Лиза. Почему же? Все люди стремятся к личному счастью.
Горлышкин. А я не стремлюсь! Не стремлюсь!
Лиза. Да вы успокойтесь. Успокойтесь, Егор Архипович! Вы очень хороший. У вас такие добрые глаза, Мне нравится смотреть в ваши глаза.
Горлышкин. Так смотрите же в них!
Лиза. Хотите, я вам песенку спою, а вы успокоитесь. Хотите, я вам пульс посчитаю...
Горлышкин (подставляя с готовностью руку). А разве вы умеете?
Лиза. Меня Ангелина Ивановна у индюков научила пульс считать. Минутку, тихо! (Слушает пульс у Горлышкина.) Ничего, почти нормальный. Восемьдесят четыре.
Горлышкин. Так это ж много?
Лиза. Вы поволновались. Вот он чуть и подскочил. Это хорошо, что вы умеете волноваться. (Поет под гитару.)
Последнюю строфу Горлышкин поет вместе с Лизой. Они смотрят друг на друга, не замечая, что происходит кругом. Не замечают они и Селезня, который, войдя, неслышно продвигается в глубь двора, стараясь, чтоб его не заметили. Но вдруг Селезень спотыкается о пустое ведро, которое с грохотом летит к ногам Лизы. Лиза испуганно вскакивает со скамьи.
Селезень. Извиняюсь, потревожил.
Лиза. Нет, нет, нисколько...
Селезень. Вижу... у вас, можно сказать, полный альянс.
Горлышкин (сухо). Ангелина Ивановна еще не приехала.
Селезень. Ангелина Ивановна так уважает песни... романсы всякие... А вы заменяли, Горлышкин, для Елизаветы Ангелину Ивановну.
Горлышкин. Но для вас я не заменяю Ангелину Ивановну!
Селезень. Данный момент я весьма рельефно замечаю. Замечаю, что вы в этом дворе как хозяин разговариваете. Вы что, уже доверенность получили от Ангелины Ивановны?
Горлышкин. Я-то не получил... а вот вы можете получить, ежели не закроете калитку с той стороны!
Из дома выходят Адамчик и Даша.
Селезень. Да у вас здесь цельная бригада работает!
Адамчик (спускаясь во двор). Нет, не бригада, звено. Горлышкин и Адамчик.
Селезень. Хозяйка общественную деятельность выполняет, передовой опыт передает, а в это время ее жилые покои захватывают некие неизвестные, не имеющие передового опыта молодые гражданки и люди, которые пользуются отсутствием опыта у данных молодых гражданок.
Горлышкин. А может, вы для опыта тоже хотели бы подключиться до нашей компании?
Селезень. Да нет уж, мерси-спасибо, бонжур, как говорится, обойдемся.
Адамчик. А чего ж нет? Для вас и помещение найдется, ежели пожелаете сторожевать, — собачья будка свободна.
Селезень. Про вашу культуру легенды напишут.
Адамчик. Вы пользуетесь наземным или авиационным транспортом?
Селезень. А вам до способов моего передвижения нет дела.
Адамчик. Предупреждаю: вы полетите!
Селезень. Это как понимать?
Адамчик (идет к Селезню — тот пятится к калитке). Так, остановитесь на момент. Полет будет длиться недолгое время... Мгновенье... И оно будет прекрасным.
Селезень (заходящему с тыла Горлышкину). Не окружайте меня! Не окружайте!