– Марина, ты меня слышишь? – спросил я у неё.
– Она тебя не слышит, митрополит. Барьер греха вам мешает слышать друг друга. Но когда вас обоих распнут, у вас будет время поговорить. Может, даже лучше узнать друг друга.
– Погоди, распять нас?! – спросил я возмущённо. – За что?! – чуть не заорал я.
– Гнев поглотил тебя. – сказал он.
В это время четыре ангела уже поставили два креста для распятия, а потом принялись брать нас. Иисус волшебным образом сделал так, чтобы мы с Мариной не сопротивлялись ангелам. Это действие пропало, когда нас привязали к кресту по рукам и ногам. Мы висели, как мученики, но ещё ими не были.
– Ах да, вы должны быть без одежды. – по его щелчку пальца мы остались висеть на кресте без одежды. Мы были абсолютно голыми…
Я снова начал слышать мысли Марины. Ей было стыдно, как и мне. Она неприятно смущалась, как и я.
– Марина, я не священник, я не предатель, я не собираюсь и не собирался тебя предавать! – подумал я, надеясь, что она меня слышит.
– Я знаю, что ты не священник. Не похож ты на верующего. – подумала она.
– Я вам не мешаю? – сказал Иисус. – Придется на секундочку прервать ваш милый разговор. Ангелы, действуйте. – сказал он всё так же спокойно, сложив руки в замок.
Я почувствовал что-то острое, касающееся моих ладоней. Моё сердце забилось от страха, хотя я не знал, чего боюсь. Возможно, адской пронзающей боли, которую я сию секунду почувствую в обеих руках.
Ангелы начали заколачивать это подобие гвоздей нам в руки. Нам, потому что я слышал и крики Марины. Я тоже орал, не сдерживаясь. Это адски больно… По моим ладоням на пол начала стекать кровь. Я уверен, Марина чувствовала то же самое. Такое словами почти не передать, как это было ужасно больно.
– Малинов Иннокентий, Марина Огарёва, – обратился Иисус к нам, – Вы являетесь зеркалами друг друга. Вы поразительно похожи душами. Греховный барьер – само зеркало. Оно не дает вам быть вместе, и не дает вам разговаривать в реальности. Он у вас один. И он уйдет, как только вы перестанете быть одинаковыми, но при этом -искупите свои грехи. Но если вы не захотите – вы так и будете ходить мимо друг друга, не замечая. – сказал он нам всё так же спокойно. – Ангелы, прибейте гвозди к их ногам!
Мы заорали от боли. Кровь уже запеклась на наших руках, новая пронзающая боль раздалась в наших ногах. Я пытался не заорать, стиснув зубы, но я не смог сдержать стон от такой сильной боли. Я прижал голову к балке креста.
– Марина, это просто ужас… – подумал я.
– Полностью согласна, Кеша… – ответила она мне.
– Вы кричите в гневе. Вас поглотил гнев. – сказал Иисус. Стоит ли уже говорить, что в его голосе было абсолютное спокойствие? – Ну же, расскажите мне о гневе. Иннокентий, ты частенько проявляешь пассивную агрессию. А ты, Марина, прямую.
– Дима заслужил это… – с трудом проговорила она. Я начал слышать её.
– У тебя не было права карать его! – сказал Иисус. – Что ты с ним сделала? Расскажи, и покайся. Я всё прощу вам, только признайтесь во грехах, и покайтесь.
– Я часто гневила. Бывала и пассивная агрессия… Но больше я всё-таки высказывалась напрямую, и действовала так же. – начала она своё покаяние.
– Продолжай, дитя… – сказал он. – Открой свою душу.
– Я так много гневила, что даже не помню всех случаев… – сказала она.
– Ну же, дитя… Раскайся в том, что помнишь. – говорил он, встав перед ней.
– Я побила Диму Чувашова, своего коллегу по магазину. Он часто приставал ко мне, и меня это злило. Но в тот момент я не выдержала, хоть он и попросил прощения… Мы помирились.
– Так вот что тогда случилось… – сказал с трудом я, но меня прервал Иисус.
– Помолчи, Иннокентий. И до тебя дойдет очередь… – сказал он. – А пассивная агрессия в сторону Аллы Андреевны? А ненависть к сверстникам?
– Я… Мне жаль… Прости меня. – сказала она ему.
– Всё хорошо, дитя. – он подлетел к Марине. – Спокойно. – говорил он, гладя её по голове. – Я тебя прощаю. Теперь, пока не закончится покаяние Иннокентия, виси тут. – после этих слов Иисус подлетел уже ко мне. – Теперь ты.
– Я помню, как несколько раз срывался на бывшую жену… В конце концов ей надоели скандалы, после чего она ушла от меня. Я жалею, что порой относился к ней нехорошо. Часто бывает пассивная агрессия, последняя была на деда, которому решил помочь донести пакеты до дома… Это происходит настолько часто, что я тоже всего не помню… За всю жизнь, которая явно дольше, чем Маринина, я совершал много поступков в порыве гнева, и за все я каюсь. Прости меня… – проговорил я всё это с трудом и адской болью в руках и ногах.