— Да нафига? — продолжаю недоумевать я, даже кружку отставив. — Я что, не в состоянии сама доехать?
— Крис…
— Фей! Да, давай вот прямо сейчас поругаемся по этому поводу, ага.
— Я не собираюсь ругаться, я просто не понимаю, почему не могу проявить к тебе элементарную заботу.
Вот же баран упрямый, а? Ладно, дыши, Крис, он же тебе не поленился вчера всё по полочкам разложить, как для альтернативно одарённой, так бери пример.
— Слушай, ещё вчера мы собачились, — скептический взгляд на ходу рвёт подмётки у моей прочувствованной речи, — ладно, хорошо, не вчера. Ещё недавно мы собачились, а сегодня мило завтракаем и не пытаемся придушить другу друга. А теперь ты предлагаешь вместе завалиться в университет, явно произведя там фурор таким появлением, — я не слишком преувеличиваю, обе наши группы будут в полнейшем офигении, если не сказать хлеще, когда узнают. И не то, чтобы я прямо сейчас готова к их реакции и лавине вопросов, которая непременно обрушится, и несложно даже предположить, на чью именно голову. — Давай мы не будем спешить?
— На тот случай, если ты всё-таки передумаешь?
Не знаю, что именно напрягает меня, наверное, взгляд, потому как само выражение лица, да и голос, достаточно спокойны. А вот глаза не очень тонко намекают, что их владелец раздражён сутью моих слов. Вернее, тем, как он эту суть понял.
Господи, да неужели? Неужто и у непробиваемого Тимофея есть отголоски любимой женской привычки «сама придумала — само обиделась»? Вместо того, чтобы расстроиться, я испытываю какой-то странный подъём духа. Как будто вот эта мелкая частичка к его портрету, не изъян даже, а так, соринка на нём, разом сделала Фея человечнее и ближе ко мне.
Но он определённо ждёт ответа и как в данном случае соблюсти равновесие между тем, что он хочет услышать и тем, как хочу поступить я — понятия не имею. Хотя…
Спустив ноги со стула и одёрнув подол халата, я делаю то, чего никогда не делала — решаюсь воспользоваться способностями манипулятора, которыми, несомненно, обладает по отношению к парню нравящаяся ему девушка. То есть, попросту забираюсь кошаку на колени, лицом к нему. И, не дав опомниться, целую сомкнутые губы.
— Это шантаж, — ворчит Фей минуту спустя, когда мы нехотя отрываемся друг от друга.
Руки его успевают переползти мне на попу, не иначе как в качестве жеста поддержки, да-да, а некоторые другие части тела намекают, что не тоже не прочь пообщаться поближе, хоть вот прямо сейчас. Но, припомнив его логическую цепочку, я осознаю, что времени на подобное нет и шустро выворачиваюсь из объятий, поднимаясь на ноги.
— Так мы договорились? Сегодня я еду сама?
Незаслуженно обиженный котофей вздыхает, тяжко и протяжно, но кивает:
— Умеешь ты уговаривать. Но только сегодня!
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — тоном восточной гурии, в котором так и сочится мёд, соглашаюсь я, успевая поцеловать его ещё раз и урулить с кухни прежде, чем «господин» решится проверить границы моего послушания.
Что-то подсказывает, с такими проверками я точно никуда не успею.
Лиза ждёт меня в холле у раздевалки, нетерпеливо поглядывая на телефон и притопывая копытцем, как та антилопа из мультика. Жалко, что не золотым, конечно, а то бы мы точно обогатились.
— Не убивай, мне правда некогда было написать, — едва приблизившись, прошу я, по-своему трактовав выражение её лица.
Но подруга отмахивается от своеобразных извинений, как от назойливой мухи:
— Вот уж неважно сейчас. Лучше скажи, ну?
Вопрос сформулирован, конечно, совершенно безобразно, но смысл тут понятен и без слов. И я ничего не могу поделать с дурацкой улыбкой, в которой самовольно расплываются губы. А Бэт, едва заметив это, начинает улыбаться тоже.
— Да? Крис, я же умру от любопытства вот прямо сейчас!
Не могу же я потерять лучшую подругу, верно? Так что признаюсь, совершенно честно, припомнив момент прощания на пороге квартиры и непроизвольно повторяя вчерашние её слова (хотя по ощущениям это было где-то в прошлой жизни, не меньше):
— Всё хорошо.
— То есть… погоди… значит… Кри-и-ис! Божечки! — меня сначала ухватывают за руки, описав пару кругов вокруг своей оси, а затем обнимают так, словно воздух с каких-то пор абсолютно ненужная штука. — Если меня в ближайшие дни накроет инфаркт, умру счастливой.
— Тьфу на тебя, дурында! — хрипло возмущаюсь я, на что Бэт немного ослабляет объятия. — Ты чего говоришь такое?
— Правду, только правду и ничего кроме правды, — отклонившаяся сантиметров на двадцать подруга сияет почище рождественской ёлки. — Ты хоть представляешь, сколько я этого ждала?!
— Ну… думаю, не больше, чем я, — предполагаю я.
Лизавета и правда выглядит настолько обрадованной, что это даже немного неловко. Вообще, в последнее время дружба у нас получается какая-то однобокая: Бэт выслушивает моё нытьё, жалеет и отвешивает живительные пинки по необходимости, озвучивает те вещи, которые я не решаюсь озвучить сама, а теперь вот ещё и радуется, как за саму себя. А я ведь умудрилась даже пропустить начало их с Лёней отношений, не заметив в её поведении никаких изменений. Ну и кто я, после этого?
— Фиговая из меня подруга, да? — мысль формируется в вопрос.
— Ага, жуть просто, — легко соглашается Бэт. — До сих пор не рассказала мне ничего толком. Ну не коза ли, а?
— Три минуты до пары, — для наглядности ткнув в большие светящиеся цифры на стене, предупреждаю я.
Бэт поудобнее закидывает сумку на плечо, подхватывает меня под руку и тянет к лестнице:
— Вот как раз по дороге всё и расскажешь. И не вздумай ничего скрывать!
Скрывать? Да упаси боже! Жить-то пока хочется…
На перемене мы всей группой толкаемся в коридоре перед аудиторией, потому как у препода странный бзик по поводу того, чтобы заходить туда первым. Лизка болтает с девчонками, а я тем временем диктую Арине куски лекции, которые она не успела записать на паре. И стою, вообще-то, лицом к окну, но всё равно умудряюсь каким-то неведомым образом почувствовать приближение Фея.
Так и есть — это он. От лохматой макушки и прищуренных янтарных глаз, не скрытых сегодня за стёклами очков, до серых джинсов и вчерашнего джемпера с узором. С небольшой ранкой на губе, в которой весьма сложно угадать след от укуса, но мне хватает и самого факта, что не только он умудрился меня «пометить». А ещё как-то по-особенному странно отпустить свои мысли в вольное плавание и не убеждать себя больше в том, что я его ненавижу.
Но самым странным, безусловно, является то, что я дико завидую Лизе, которую в этот момент как раз обнимает за талию её парень, перед этим мимолётно поцеловав в губы. Да, знаю, это именно я попросила не торопить события и не подгонять меня в намерении рассказать всему свету, что мы теперь вместе, но… Чёрт, Фей, уйди с глаз долой, пока я не передумала.
Но, по всей видимости, его телепатия сегодня сбоит, так что кошак продолжает стоять рядом с нашей сладкой парочкой и парой одногруппниц, с которыми Бэт беседовала до этого. Но смотрит, точнее косит, при этом в мою сторону.
Наша бывшая группа, до разделения на специальности (а таковых среди присутствующих больше половины), едва ли так быстро забыла те шикарные, почти доходящие до рукоприкладства, правда исключительно с моей стороны, ссоры, которые происходили по паре раз в неделю минимум. Так что сейчас ожидание чего-то подобного почти ощутимо физически. И, не имея возможности просто подойди и ткнуться носом в Феево плечо, я решаюсь их не разочаровывать:
— Что, Котов, решил в кои-то веки пообщаться с теми, чей iq выше, чем у табуретки? Лёнь, это я не про тебя.
Блондин издевательски-благодарно склоняет голову, а котофей прищуривается, выглядя при этом так, словно только и ждал моего выпада.
— Останина, ты запомнила такое умное слово? Умница, всегда знал, что ты далеко пойдёшь! Если ещё что-то выучишь, приходи, всегда рад выслушать.