- Тефан, но как же так? - с тяжким вздохом простонал кузнец, - почему же ты не остался в столице? Я слышал, что наш король вовсе не злой человек, великодушный и щедрый.
- Я знаю, что молодой хозяин не хотел показывать Аликса отцу, может, боялся, что он захочет увезти его с собой в столицу, может, по какой-то другой причине.
- Откуда ты знаешь? Расскажи.
- Государь приезжал к нам в поместье. Всего один раз, лет пять назад. Ты тогда на Выселках был, потому и не знаешь об этом, а я сам подавал ему морса напиться. Ах, Руди, живой он ещё краше, чем на портрете, я от него глаз отвести не мог. А граф… Он как вошел, так и кинулся ему в объятия, а после они поднялись в мастерскую и не выходили до утра. Горничные потом шептались, что молодой хозяин велел им собрать со всего дома вещи Аликса и запереть в детской, а самого его вместе с твоим Нанси Теа увез к графу Стейну.
- Ну и дела…. А я-то все думал…
- Ты любишь его, - сочувственно вздохнул Наст.
- Люблю, - мучительно выдохнул Руди, – всю жизнь люблю. И часу не было, чтобы я о нем не думал! Мука смертная, а не жизнь, врагу не пожелаю, всю душу она мне выжгла, любовь эта проклятая! Послушай, Наст, доброго совета, не губи свою жизнь, забудь дворянина этого, про которого ты говорил, а то зачахнешь от тоски раньше времени!
- Не могу я, - прошептал омега, - в глазах он у меня стоит. Да только что толку, ежели я его никогда больше не увижу, ну разве как в глупых мечтах! В ногу он раненый был, сам двигаться не мог. Сгинул он, наверняка сгинул, не выбрался из горящей Матары, так что нет мне на встречу с ним никакой надежды…
…После отдыха в сарае беглецы снова двинулись в путь и вскоре достигли деревни графа Стейна. Немного подумав, они решили подремать до темноты в расположенной на пруду заброшенной старой бане.
Глава 15
Молодой карейский солдат Курб Юст испуганно всматривался в окружающий его зловещий пейзаж старого кладбища. Он воевал в войсках Виссариона третий год, но ни в одном королевстве не видел такого дикого и грубого народа, как в этом варварском Наймане. А тут еще и слухи про каких-то партизан?
Проклятье, долго тут еще торчать, среди могил? Да в караул поставили, вот невезуха. Разведчиков давно послали, где они, сквозь землю, провалились что ли? Или попали в лапы к местным дикарям?
Ужасная страна, разбитые дороги, пыль, комары, песок, жара, притом найманцы совершенно не умеют воевать! Вместо того, чтоб сразу дать сражение, как полагается по всем правилам военной науки, и выявить победителя, они целых два месяца бегут вглубь своей заросшей лесами большой страны, увлекая за собой непобедимую Великую Армию.
А здешние простолюдины? О, небеса, это ж чудовища, не люди! В каждой деревне или заслон, или пожарище. Посевы вытоптаны, колодцы завалены дерьмом, скот угнан. Среди этих дикарей немало форменных безумцев, которые нападают невзначай, из-за угла, рубят топорами, тычут в спину вилами, бьют наотмашь заострёнными крепкими кольями!
Оскаленная бородатая морда одного такого варвара две недели преследовала Курба в ночных кошмарах. Двухметровый альфа ворвался в их лагерь белым днем, как бешеный зверь, и на глазах у всех заколол вилами офицера. Солдаты тут же начали стрелять в него, а он стоял, словно заколдованный, зловеще ухмылялся и что-то кричал на своем грубом гортанном наречии.
А старик омега? Древний, беззубый, со сморщенным землистым лицом, в избе которого они ночевали за день до похода на большой город Матару? Они вошли в один из чудом уцелевших домов в маленькой деревеньке и увидели его, этого старого пса, сидевшего в переднем углу на лавке. Сначала командир хотел выгнать деда на улицу, но тот был так стар, так безобиден, что он махнул рукой и велел не трогать его.
Старик принес им квасу, чем ещё больше расположил к себе, а потом они все уснули, да так крепко, что не услышали, как он тихо встал, подпер колом дверь, да и поджег собственный дом со всех сторон. Видно проклятый змей подлил им в квас какого-то сонного зелья, а может, они просто сильно устали и утратили бдительность, забыв выставить часовых?
Курб и ещё несколько человек спаслись чудом. Они спали у самого окна, где воздух был свежее, и успели проснуться и вылезти на улицу за миг до того, как обрушилась крыша, а остальные тридцать человек сгорели заживо. Пылая местью, они долго искали старого омегу, но тщетно - его и след простыл!
Солдат угрюмо озирался - дождь кончился, но тучи не рассеялись. Было довольно сумрачно и как-то неуютно. Надгробия местами свежие, но чаще черные и неопрятные, наполовину вросшие в землю. Отряд толпился возле дома, а здесь, на краю мрачного погоста, стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра и какими-то неясными звуками в начинавшейся сразу же за оградой лесной чаще.
Вдруг близко и громко закуковала кукушка, три раза, три и снова три... Курб вздрогнул, весь напрягся и почему-то занервничал сильнее, до боли в пальцах сжав приклад ружья.
- Проклятье, птицы напугался! - отчаянно прохрипел он, стараясь подбодрить себя звуками собственного голоса - и замер, словно пригвожденный к месту. Вдали среди могил поднялись жуткие фигуры в белых одеяниях, ростом они были в два раза выше человека, на месте лиц зияли дыры, в руках покойники держали косы.
- Что это? Мертвецы восстали? - зубы солдата выбивали дробь. Он выронил тяжёлое ружьё и в безмолвном ужасе взирал на призраков.
Те немного постояли, словно давая обезумевшему от первобытного страха карейцу разглядеть их получше, потом одновременно двинулись к нему со всех сторон, отрезая пути к спасению. Курб взвыл, выкрикнул какие-то свои ругательства и понёсся куда глаза глядят, не разбирая дороги.
Из кустов наперерез солдату выскочил рослый мужик, ловко хватил его колом по голове, и гордый завоеватель рухнул, как подкошенный, на влажную от дождя чужую землю.
Услышав истошный вопль часового, из домика поспешно выбегали фуражиры, но их тут снимали меткими выстрелами подоспевшие с двух сторон партизаны. Илай, мгновенно оценивший обстановку, стрелял прямо из слухового окна, меткими выстрелами поразив шесть человек. Вскоре короткий бой был кончен. Погибли двое альф, семеро получили ранения, злодеев же насчитали убитыми двадцать восемь человек. Ещё четверо, включая Курба, были ранены и жалобно стонали, их спустившийся с чердака Илай велел пока не трогать. Крестьяне стаскивали покойников в одно место, осматривали лошадей и оружие.