Жених его, граф Бэль, также не подавал о себе никаких известий. Доведённый до крайности, Вилан попытался сам объясниться с ним. Он приехал к нему врасплох, без доклада, и Бэль был вынужден принять его. На вопрос, что происходит, альфа снисходительно усмехнулся, поглядел на омегу с жалостью, как на неразумного ребёнка, и изрёк буквально следующее.
- Виль, сладкий мой, должен признать, что я по-прежнему желал бы поиметь тебя в постели, но я не так богат, чтобы жениться на нищем! – Он развязно провёл пятерней по прелестному личику, наклонился ближе и прошептал на ухо самое гнусное предложение, которое Вилан когда-либо слышал в своей жизни. – Но не волнуйся так, малыш, я благородный человек, и не оставлю тебя на улице. Учитывая твои денежные затруднения, могу предложить тебе, хм, пожить у меня, пока я холост, разумеется… Я очень страстный, ты не пожалеешь!
- Вы низкий негодяй! – Вилан отвесил ему звучную пощечину и ушел, от души хлопнув дверью.
Увы, дворянской гордости хватило ненадолго. Как оказалось, Судьба ещё не закончила разрушать его жизнь.
Не успели они с отцом приехать в Кьето, как неожиданно взбунтовались крестьяне. Что они хотели, Вилан так до конца и не понял, да в конечном счете это было и неважно, поскольку удовлетворить их требования он всё равно бы не смог по причине безденежья и полного непонимания положения дел. Крепостные убили управляющего, подожгли хозяйский дом и разгромили усадьбу. В огне погиб инвалид отец, а сам Виль чудом остался жив, получив в подарок о том жутком дне шрам на ноге, а также лютую ненависть ко всей черни.
Бунтующих усмирили и примерно наказали, но денег на строительство нового дома у Вилана не было. Продав поместье, он был вынужден уехать в последнюю оставшуюся за ним деревню, крошечную Селби, дающую столь мизерный доход, что его не хватило бы и на один приличный вечерний костюм. Избалованный прежней роскошью, омега не хотел жить в бедности. Пришлось идти на поклон к бывшему жениху… Полгода он прожил у него на положении куртизана, тем самым окончательно уронив себя в общественном мнении. Бэль обращался с ним грубо и бесцеремонно, омега же скрепя сердце был вынужден терпеливо сносить это. Не раз порывался он покинуть негодяя, но не мог решиться. Его останавливал маячивший впереди ужасный призрак полной нищеты.
Весной Бэль объявил любовнику, чтобы съезжал из особняка в течение недели, так как он нашел себе подходящую партию, и они с будущим тестем назначили уже дату свадьбы. Вилан вспыхнул, но стерпел, а ночью хладнокровно задушил бывшего жениха подушкой, забрал всю имевшуюся в доме наличность и уехал в Селби.
Первое время он жил беспокойно, вздрагивая от каждого шороха, но всё было тихо. То ли на него не пало подозрения, то ли следствие по делу убийства пошло по другому пути, омега не знал, да и не интересовался. Угрызений совести за содеянное он не испытывал, возненавидев в лице изменника всех знатных альф на свете.
Ради того, чтобы вернуть себе утраченную богатую жизнь, Вилан был готов на всё, даже на подлость. Он не читал газет, не виделся с соседями. Неудивительно, что о войне с Кареем он узнал едва ли не последним в округе.
***
Отступающий арьергард найманских войск, появившийся в Селби ясным летним вечером, явился для Вилана полной неожиданностью. Солдаты вели себя вольно, хотя и не нагло, косили клевер и овёс на корм лошадям, копали на огородах недозревшие овощи, рубили головы гусям и курам. Встревоженные известием о начавшейся войне, крестьяне не препятствовали военным, резонно рассудив, что всё равно добро пропадет, так лучше уж своих солдат накормить, чем оставлять злодею. Многие спешно собирались, твёрдо решив уйти на восток с армией, и только Виль сидел в какой-то прострации, не зная, на что решиться.
На другой день армия ушла, крестьяне разбежались, а он всё так же равнодушно глядел на опустевшую деревенскую улицу. Юноша и сам не знал, зачем остался - то ли ему действительно было всё безразлично, то ли боялся покинуть последний уголок прежней жизни и отправиться в странствие в никуда, без цели и надежды на лучшее?
Вскоре появились противники. В его доме остановился офицер, он был довольно молод и не лишен галантности. Узнав, что Вилан дворянин, рассыпался в любезностях и пригласил к трапезе. Терять омеге было нечего, и он охотно разделил с карейцем скудный ужин, а потом и постель. Любовники остались весьма довольны друг другом, и на следующую ночь всё повторилось, да ещё с более пылким жаром.
Через неделю Вилан последовал за вражеской армией на восток...
Привлекательного молодого омегу не обошли вниманием и другие офицеры, наперебой предлагая ему свои услуги. Вилан, однако, знал себе цену и не пошел по рукам, напротив, с тонким расчетом выбирая любовников, за короткое время сумел достичь высокого положения среди элиты вражеской армии, пока не попал в постель к генералу Матью Филлипу, ставшему впоследствии комендантом захваченной Матары.
Несмотря на царившую в сожженном городе разруху, омега вел довольно беспечную жизнь, пользуясь привилегиями своего положения, вплоть до того злополучного дня, когда наделенный властью любовник вызвал его к себе в кабинет и приказал немедленно отправляться в качестве шпиона в лагерь партизана Илая.
- Этот дикарь, выражаясь вашим языком, у меня как кость в горле торчит! Всех местных крестьян под ружьё поставил, страху нагнал, как коршун из своих лесов на фуражиров налетает. Губернатор лично занялся вопросом истребления партизан. Это не просто необходимость, это вопрос чести, и если ты поможешь, у тебя будет все, что пожелаешь, сладкий мой!
Вилан молча смотрел на сердитое лицо Матью, не зная, что сказать. Грехопадение, конечно, дело плохое, но всё же до сих пор он продавал врагам только свое тело. Но вот предательство отечества - это уже серьезно и чревато...
- Соглашайся, - видя его колебания, продолжал комендант.– У тебя всё равно нет выбора, или будешь господином в завоеванном нами Наймане, или пойдешь в бордель, иного не дано! Смотри, что я сегодня получил - наши войска вошли в вашу столицу! Война закончена, теперь мы здесь хозяева, так что тебе прямой резон оказывать содействие в разгроме последних шаек диких партизан, чтобы потом…