Сгорело все – триумф победы, зимние квартиры, почётные трофеи, долгожданный отдых, провиант… И надежда на мир тоже сгорела, ибо король Альберт оказался таким же упрямым дикарем, как и весь его народ. Он, правда, принимал курьеров императора, выслушивал, но отсылал ни с чем назад, от встреч с Виссарионом наотрез отказывался и ничего не подписывал, заявляя, что война не кончена и побежденным он себе не признает!
И вот теперь непобедимый император впервые за свою военную карьеру не знает, что и делать. По всем канонам военной науки он вроде бы завоевал Найман, но мир не заключен, и зимовать в чужой столице нельзя… Кругом враги, а многотысячная армия практически осталась без припасов, да и погода ухудшается день ото дня. Да, положение, однако...
Губернатор наскоро отписал, что приложит все силы к скорейшей доставке продовольственного обоза, доложил обстановку в городе, после чего запечатал письмо и отпустил курьера.
Столица далеко, а у него здесь и своих дел по горло. Одни партизаны чего стоят! Фуражные команды возвращаются почти без провианта, несут большие потери численного состава. Надо вызвать коменданта, расспросить, нет ли каких известий от его шпиона, засланного к предводителю разбойников? Самонадеянный Матью возлагает на своего любовника большие надежды. Что ж, хоть сам губернатор и не разделяет его оптимизма, для борьбы с этими дикарями все средства хороши. Пусть будет и шпион, может, что-то полезное из этого и выйдет…
- Господин губернатор, вы приказали напомнить вам о намеченном на сегодня рейде по вверенному вам…
- Да-да, я помню, - перебил он адъютанта, - уже иду.
Обход улиц не терпел отлагательств, надо было, наконец, навести хоть какой-то порядок в Матаре, отделить больных от здоровых, живых от мёртвых. Если всё оставить без изменения, недолго и эпидемии дождаться, такая вокруг грязь и зловоние.
На это пакостное занятие ушел весь день, но результат был налицо. Еле живых от измождения найманцев перевели в подвалы, освободив более удобные помещения для своих раненых. Последним для осмотра губернатору представили большой собор в центре города, где скопилась большая масса людей, убегавших от огня еще в первые дни пожара. С тех пор люди так и жили здесь, не получая почти никакой помощи, кроме жидкого супа и куска хлеба два раза в день.
Войдя в обширное помещение, губернатор невольно поморщился, поднёс к лицу надушенный носовой платок – в храме стоял стойкий запах пота, крови и нечистот, исходящий от сотен немытых тел.
- Что это такое? – раздраженно закричал на подчинённых уставший от долгого обхода генерал. – Что это за источник заразы? Тут даже покойников вовремя не убирают! Немедленно распорядитесь навести порядок!
- Тут одни местные жители, - оправдывались сзади, - храмовый жрец сам раздавал им пищу, а мы почти не заходили…
- Выполнять! – рявкнул Бараг, старательно зажимая нос, чтобы не стошнило. – Нам еще жить в этом месте бог знает сколько времени, начнется какая-нибудь гнусная болезнь, все пожалеете о своей беспечности, да поздно будет!
Он резко повернулся и пошел к выходу. У самых дверей его взгляд натолкнулся на пожилого омегу явно высокого происхождения. Тонкие черты аристократического лица проступали даже сквозь многодневную грязь, а пыльная и рваная сейчас одежда некогда была отличным дорогим костюмом. Истощенный до крайности, он сидел, бессильно откинувшись к стене, а на коленях у него лежала голова раненого в ногу найманского солдата. Бедняга находился в ужасном состоянии, ему срочно требовался хирург, в противном случае за его жизнь губернатор не дал бы и самой мелкой медной монеты.
Омега бережно гладил раненого по волосам, и весь исполнен был такого печального мужества, что Бараг просто не смог пройти мимо.
- Я могу вам чем-то помочь, господин? – вежливо поинтересовался он на ломаном найманском.
- Нет, ваша милость, - с достоинством ответил пожилой омега по-карейски.
- Вы знаете наш язык, господин? Должно быть вы из местной знати. Как ваше имя?
- Я позабыл его, - устало усмехнулся странный человек. - Сейчас я просто пленник здесь, и мне осталось мучиться недолго...
Генерал не ответил. Постоял, размышляя, не сводя глаз с тонких благородных черт лица старика, потом повернулся к своим подчинённым.
- Немедленно переведите этого человека в более подходящее помещение. Приставьте к нему кого-нибудь из местных, пусть вымоют, переоденут и накормят.
- Я никуда не пойду без Ольгера, - резко запротестовал омега, указывая на раненого, - лучше убейте!
- Ладно, - не стал спорить Бараг, - этого заберите тоже. Пусть наш гарнизонный хирург осмотрит его. Выполняйте! - омегу и солдата увели, и генерал отдал еще один приказ. - Немедленно узнайте все про этого господина и доложите лично мне! Он явно из господ и может оказаться нам полезен!
Бараг пока не знал, зачем может понадобиться знатный человек, просто за время многолетней службы в карейской армии привык не пренебрегать никакой полезной мелочью. Возможно, омега окажется чьим-то отцом или близким родственником, и тогда станет возможен шантаж, связанный с сохранением ему жизни или освобождением? В конце концов уморить его голодом никогда не поздно…
***
Тефан поехал на Выселки, чтобы привезти хранившийся там портрет Альберта.
Накануне вечером к нему явилась делегация от партизан во главе с деревенским жрецом отцом Хезером. Войдя в полупустую гостиную, крестьяне по привычке сняли шапки и смирно молчали, а Хезер крякнул и решительно выступил вперед.
- Позвольте обратиться с просьбой, молодой хозяин. Дело-то хоть и невеликое, но суть важное.
- Говорите, отец Хезер, я слушаю.
- Всей округе уже известно, что злодей карейский взял и осквернил священную столицу нашу. Скорбию наполнились сердца наши, но вместе гневом праведным. Постановили мы всем миром послезавтра провести большую службу в храме и попросить у Бога помощи в борьбе с врагом. Молодой хозяин, для поднятия нового духа мужества, твердости и надежды в сердцах воинов желаем мы рядом с изображениями божьими видеть в храме лик государя нашего Альберта! Не откажите в просьбе, прикажите доставить в храм портрет короля, рукой вашею писаный!