- Мы в избушке, что в лесной школе, она бревенчатая, тёплая, её натопить легко. Лекарь не велел тебя трогать, пока не поправишься, чтоб не застудить, морозы уж сильно свирепые стоят. А карейцы, что ж, ушли они все, погнали их прочь с нашей земли.
- А как же наш отряд? Где командир?
- Князь Илай двадцать дней как с армией ушел, солдаты, что с ним были, тоже, и Карлос... - Теа вздохнул, присел на стул, стоявший у постели. – Из партизан всех распустили, сказали, надобности более в них нет. Были такие, что просились воевать, только не взяли их. Командир сходку провел перед уходом, хорошие слова говорил, благодарил всех за ратные труды...
- Постой, Теа, - Тефан поднялся на локтях, - значит, нет больше в наших землях чужаков? Закончилась война?
- Для нас закончилась, а для командира и Карлоса только начинается. И где они теперь, в такую стужу? – Теа снова вздохнул, поправил одеяло, с сочувствием глянул на бледное исхудавшее лицо Тефи. – Вот и вы сколько дней между жизнью и смертью лежали, стонали да бредили. Я вас супом кормил, да только много ли вам попадало? Ну, ничего, теперь поправитесь, главное, что в себя пришли! Теперь я вас…
- Да ты погоди про меня, – перебил Тефи, – лучше расскажи, что в деревне делается?
- Отстраивают помаленьку, сейчас только по причине морозов работы приостановили. Большой дом погорел со стороны кухни, так что жить там пока нельзя, крышу заново крыть надо. Ребята здоровы все, на Выселках живут, ваш дядюшка с ними. А князю Саркису лучше, ходить стал, только ногу правую подволакивает, но он и этим доволен, говорит, что весной, как дороги просохнут, хочет вернуться с Ленаром в столицу.
- Это хорошо, - кивнул Тефан, немного помедлил, словно не решаясь спросить, - а что князь Илай? В каком он был настроении перед отъездом?
- Я не видел его, Тефан, на Выселках был, - сочувственно глядя на хозяина и друга, ответил Теа, - Нанси сказал, он долго возле вас сидел, а Аликса обнял, словно родного сына, и оба чуть не плакали при расставании.
- А ты как, друг мой? Карлос обещал к тебе вернуться?
- Обещал! Дома у него все равно никого не осталось.
- Хорошо! – снова кивнул Тефан, оглядывая маленькую тёмную горенку. – А здесь есть кто ещё?
- Повар и Наст, да двое альф в услужение - дров нарубить, печи затопить, ну и остальные дела по надобности.
- Поедем на Выселки, Теа, я дядюшку видеть хочу, и Аликса! И Нанси твоего, и Ленара, и всех других! Поди, скажи пусть запрягут лошадь!
- Сначала поесть тебе надо, - улыбнулся Теа. - Ты не окреп еще, уж потерпи пару деньков. Ложись, я на кухню сбегаю. И не спорьте, хозяин, а то ведь и силой назад уложу!
Дверь хлопнула, и Теа исчез. В избушку ворвалось белое облачко бодрящего морозного воздуха, который Тефан вдохнул полной грудью, упиваясь его свежестью и чистотой.
«Илай уехал воевать. Где он теперь, увидимся ли мы?» - молоточком билось в висках безнадёжное отчаяние…
***
Илай был в Жарни, маленьком городке на границе Наймана.
Городок представлял собой удручающее зрелище – сожженный и разграбленный, здесь было трудно найти приют и отдых измученным людям, много дней проведшим под открытым небом возле костров, или в лучшем случае ночевавшим в хлевах и сараях. Солдаты слонялись среди угрюмых развалин, в тщетных попытках найти укрытие. Мороз крепчал, поднялся ветер, швырявший в задубевшие от холода лица снежной крошкой. Руки примерзали к ружьям, кровь стыла в жилах.
«О, небеса, хоть какую-то крышу! Иначе замёрзнем…»
- Командир, пойдемте! – К Илаю бежал посиневший от холода Карлос. – Подвал нашел, да с печкой! Райское место!
- Не шути так, - не поверил князь. – Где?
- Тут близко, за угол и налево. Пойдемте, все наши уже там.
В подвале было чудо как тепло. Горела лучина, которая, правда, больше коптила, чем освещала, но в темноте сидеть никому не хотелось, поэтому все безропотно мирились с чадом сырого дерева. Впрочем, к дыму все давно привыкли, как и к грязи и прочим неудобствам, главное кругом были стены, над головой крыша, а в углу благоухала жаром раскалённая добела железная печка! Довольные солдаты сидели тесно, негромко переговаривались, курили трубки, грызли сухари. Некоторые уже дремали, кто лежа, кто полусидя.
- Сюда, командир, - солдаты потеснились, освободив ему местечко поближе к печке.
- Спасибо, други! – Илай благодарно простёр озябшие руки к долгожданному теплу, сел и осмотрел полутемное помещение. – А эти что здесь делают?
В дальнем углу испуганно жались друг к другу трое карейцев. Оборванные и грязные, они жалобно посматривали вокруг, готовясь к худшему.
- А куда же их? Выкинуть жалко, тоже вроде живые люди, - раздался из темноты чей-то неуверенный голос.
- Ладно, оставьте, - устало ответил князь, нежась у горячей печки, - не звери ж мы. Дайте по сухарю им, что ли…
Непривычное тепло сморило его, и он задремал, а проснулся оттого, что в негромком гуле солдатских голосов ясно различил чужую речь - карейцы говорили что-то о Матаре. Заинтересованный, князь встал, осторожно пробрался к ним ближе и прислушался.
- Не поймешь этих варваров, - тихо говорил один из солдат, - я такого народа ещё не встречал. В бою не щадят ни себя, ни врагов, а слабых жалеют. Вот и нас на мороз не выгнали, хотя сами в тесноте сидят.
- Точно, не поймешь, - поддакнул другой, - я в Матаре у коменданта служил, много чего повидал. Простой народ все как один нас ненавидели, а господа – те всякие встречались.
- Неужели на нашу сторону переходили? – засомневался первый говоривший.
- В Матаре у коменданта был один такой из богачей, а лебезил перед ним, словно собака, за всякое дело брался, лишь бы кормили его. А еще у него любовник имелся – тоже из благородных, Виланом звали. Этот заносчивый омега до коменданта через много рук прошел, а уж как к генералу в постель попал – возгордился, королем по городу ходил.