- Ну, омега, это понятно, не воевать же ему, в самом деле? – подал голос третий солдат, до того времени слушавший рассказчика молча. – А жить-то как-то надо…
- Ты не перебивай, я же ещё не рассказал, чего хотел. Жили мы в Матаре хоть и голодно, но спокойно, пока не появились в округе партизаны. Командовал ими простолюдин по имени Илай. Эти бандиты появлялись в самых неожиданных местах, налетали как коршуны, отбивали скот и продовольствие, нагоняли страху. Губернатор наш, ветеран всех императорских походов, в бешенстве был, что не можем мы справиться с простым мужиком, вот комендант и придумал сделать из своего любовника шпиона да и отправить на разведку к этим партизанам.
- И что? Помог любовник истребить отряд?
- Поначалу комендант был Виланом доволен. Омега собрал все нужные сведения – о численности отряда, о вооружении, об организации набегов и обороны, а в самый решающий момент предал нас. Он подал сигнал к нападению, сообщив, что заманил командира в западню, но когда наши главные силы ворвались в их расположение, там оказался лишь небольшой отряд, охранявший деревню. Пока разбирались, что к чему, партизаны налетели из засады и перебили почти всех.
- Нельзя верить этим найманцам, особенно омегам. И что дальше? Наверно зол был генерал?
- Ещё бы! Велел немедленно убить предателя! Но вот причину, почему он так поступил, не понял никто. Всё выглядело так, словно Вилан хотел уничтожить жителей деревни, но сохранить отряд и его командира. Комендант решил, что его любовник свихнулся...
Илай дальше не слушал, потрясённый открывшейся ему простой истиной. « Тефан был прав, а я в нем сомневался, вот глупец! Поверил в ангельское личико шпиона и выдуманную историю гибели его семьи! Мерзавец, как же ловко подцепил меня на свой крючок! Прикинулся овечкой в шкуре волка. Наверняка ещё и утешал бы меня, если бы с Тефи что-нибудь случилось…»
Тяжело вздохнув, он отошёл от карейцев, вырвал из карманного альбома лист бумаги и написал нежное покаянное письмо.
- Я понимаю, что почта сегодня ненадёжна, - сказал он курьеру, отправлявшемуся утром на восток, - но, пожалуйста, постарайся доставить мое письмо в Матару! В нём вся моя судьба и жизнь!
Глава 28
Над бескрайними заснеженными просторами Наймана выли студеные зимние ветры. Безлюдье и запустение царило там, где прошел безжалостный враг, сиротливо торчали из глубоких сугробов обгорелые печные трубы, выли голодные одичавшие псы, лежали в снегу неубранные мёртвые тела. Никто не чистил дорог, никто не заботился о брошенных поселениях, никто не строил новых домов взамен сожженных. Жизнь теплилась лишь в немногих деревнях, там, где и во время оккупации оставались люди.
К таким селениям принадлежало и Лилиас-Миду…
***
Высокий человек в форме элитного королевского полка одиноко стоял среди разорённой гостиной большого дома. Удручённым взором смотрел он на царящий вокруг беспорядок: битое стекло, щедро осыпавшее некогда красивый паркетный пол, заколоченные досками оконные проемы, лохмотьями свисавшую со стен дорогую обивку…
- Зачем я приехал сюда? – горестно вопросил он пространство, и его голос гулко разнесся по пустому помещению. – Что ожидал здесь увидеть?
Он сделал несколько неуверенных шагов, старясь ступать как можно тише, словно боялся потревожить чей-то покой, подошёл к единственному уцелевшему окну и посмотрел на открывавшийся сквозь разрисованное морозными узорами стекло зимний пейзаж. Поместье окружал парк, сейчас весь утонувший в глубоких сугробах, а за ним, сквозь прозрачные кроны вековых лип, просматривалась деревня, состоявшая из двух длинных улиц. Дома в ней частью погорели, но в тех, что уцелели, топились печи.
«Надо послать человека спросить о судьбе хозяев», - подумал военный.
Гость посмотрел ещё немного на улицу и вновь повернулся лицом к комнате. Да, он помнил её иной – чистой, нарядной, залитой солнечным светом. Вон там… нет, пожалуй, чуть левее, стоял стол, он сидел возле него и ждал ЕГО появления, а горничный подавал ему деревенского морса в простом стеклянном стакане. …ОН сошел с крутой лестницы, вон там, с левой стороны комнаты, сошел и стоял внизу возле перил, а солнце играло яркими бликами в его роскошных каштановых волосах. А потом…
…лестница заскрипела под чьими-то лёгкими шагами, и господин замер, охваченный странным, почти мистическим чувством – это ОН! Сейчас, вот сейчас как по волшебству всё преобразится, гостиная примет свой прежний нарядный вид, и ОН сойдет к нему с этих ступенек, словно сама судьба…
С лестницы проворно сбежал высокий стройный мальчик в крестьянской одежде и замер, увидев перед собой незнакомого человека. Синие глаза его смотрели на военного с интересом, но без испуга.
Некоторое время оба они молчали, изучая друг друга, потом мальчик шагнул вперед, снял шапку и вежливо поклонился. Стали видны его длинные светло-рыжие волосы, щедрой волной рассыпавшиеся по плечам. Он тряхнул головой, отбрасывая назад непослушную прядь, и этот жест показался военному странно знакомым…
- Господин офицер? – вопросительно произнёс мальчик высоким звучным голосом. – Вы что-то ищете у нас в поместье? Я вам могу помочь?
- Скажи-ка милый, ты из местных? Хозяин твой давно уехал? Наверно, прошлым летом, в самом начале войны?
Мальчик ответил не сразу. На его живом выразительном лице мелькнуло лёгкое чувство удивления, потом понимания, черты затвердели и преобразились, словно он принял для себя какое-то решение. Он кашлянул и на миг отвернулся, а потом явил перед офицером совершенно иной, отличный от прежнего, облик. Теперь это было лицо простоватого деревенского мальчишки.
- Его Светлость князь Марлин отбыл в Матару перед самым появлением врагов, - сообщил он. – Там он попал к карейцам в плен, вернулся только осенью, теперь же он находится…
- Я спрашиваю не о нем, а о Его Сиятельстве графе Тефане, - заметно волнуясь, перебил военный, - скажи мне, где он? О, небеса, неужели он тоже побывал в плену?
- Граф Тефан никуда не уезжал, господин офицер, - бесстрастно отвечал мальчик. – Здесь был партизанский отряд, и он участвовал в борьбе против захватчиков.