Первым назвал имя Эдгара тот самый омега, что кричал тогда на берегу об опасности плавания к омуту. Он сделал это в порыве ревности, злясь на то, что красавец конюх предпочел его юному князю. Оскорбленный парень давно следил за влюблёнными и многое видел, а теперь выкладывал всё это хозяину, мстительно думая о том, как будет наказан его обидчик, и как он порадуется, глядя на его мучения.
Двое рыбаков подтвердили рассказ омеги, сообщив, что часто видели молодого князя вместе с конюхом возле реки. Старый конюх свидетельствовал, что помощник его всё лето ездил с Его Светлостью на конные прогулки, иной раз дважды в день…
Последним князь Иво вызвал к себе Эдгара.
- Дальше всё было просто ужасно, - голос Марлина стал глухим от подступающих рыданий. – Меня заперли в моей комнате, со мной никто не разговаривал, даже отец омега. Эдгара запороли в конюшне почти до смерти. Я знал об этом, но что я мог сделать? Мой горничный рассказал, что после экзекуции, во время которой мой любимый не проронил ни звука, его увезли на хутор к знахарю, чтобы он пользовал его травами, пока не встанет на ноги. Я думал, что отец захочет продать его, но всё вышло намного хуже… - князь тяжело вздохнул и замолчал. В комнате сделалось так тихо, что слышно было, как ветер шелестит кисейными занавесями на окнах.
- И что же было потом, дядя? – Тефан не сразу решился нарушить тягостное молчание.
- Потом, милый? – князь выпрямился, разжал побелевшие пальцы, вынул тонкий кружевной платочек и промокнул им сухие глаза, - потом было так. Отец не мог больше жить в деревне, его ждали в столице важные дела. Он уехал, но папа омега остался, видимо он поручил ему присматривать за мной. После его отъезда Тони несколько смягчился, поднимался ко мне в спальню, порой даже обнимал и пытался вызвать на разговор, но я чувствовал в его обращении со мной сдержанную холодность и немой укор. Он смотрел на мой живот с каким-то ужасом, даже отвращением, словно я носил в себе жабу, а не ребёнка. Собственно, и живота-то у меня было незаметно почти до самых родов, потому что пополнел я совсем немного. Никто из слуг не знал о моём положении, я мало покидал свою комнату, хотя в то время никто ужё не запирал меня и не препятствовал прогулкам по поместью и окружающему его саду.
Эдгара я ни разу не видел и ничего не знал о его судьбе. Мой горничный больше не прислуживал мне, и никто из слуг не приходил ко мне иначе, чем в сопровождении отца или деда.
Так прошла зима.
Мой ребёнок появился на свет холодной весенней ночью. Невероятно, но никто из прислуги так и не узнал об этом, такой непроницаемой тайной было окутано рождение этого несчастного малыша. Я провел с ним всего лишь несколько часов, до рассвета, а потом пришел отец Тони и унес его, сказав, что мне нужно отдохнуть.
Больше я никогда не видел своего сына.
Через день отец сообщил мне, что мальчик скончался. Я не поверил ему, слишком уж старательно он прятал глаза и отводил их в сторону. Впрочем, уличать его во лжи у меня не было ни сил, ни возможностей, я находился в полной его власти и вынужден был со всем смириться.
Даже неожиданный приезд из столицы князя Иво не вывел меня из состояния жестокого безразличия, в котором я пребывал после потери сына. Впрочем, как я узнал впоследствии, ничего неожиданного в появлении в деревне моего отца не было, - он прибыл как раз к рекрутскому набору, с тем, чтобы лично проследить за отправкой в армию моего «презренного любовника». Имя Эдгара стояло в списках новобранцев одним из первых…
…- слава богу, дорогой, что всё миновало, теперь можно вздохнуть свободно, - князь Иво Берти подошёл к неподвижно стоявшему у окна супругу и бережно обнял за хрупкие плечи.
- Ах, муж мой, миновало ли? – нервно отозвался Тони, всматриваясь в бушующую за окном снежную бурю. – Ты только погляди, какая ужасная погода, словно и небеса отвернулись от нашей семьи! И мальчик в таком состоянии, что я опасаюсь…
- Не говори мне о нем, милый, - оборвал мужа князь Иво, - такой позор на мою голову! Обесчестить семью, спутаться с конюхом! Не ожидал от нашего сына такой глупости, никак не ожидал!
- В этом есть и твоя вина, мой господин. Ты был слишком снисходителен с ним. Если бы принял прошлую зиму предложение графа Арена, ничего этого бы с нами не случилось…
- Все наладится, вот увидишь! Время лечит любые раны. Но ты прав, я напрасно потакал капризам Марлина! Что ж, как только он поправится, немедленно сыграем свадьбу. На лучшую партию рассчитывать теперь не приходится, но я уже всё продумал. Он станет супругом князя Лан-Магды!
- Но, дорогой, князь наш ровесник! – покачал головой омега. - Может, не стоит нам так спешить с замужеством Марли? Он так измучился...
- Ты непоследователен в своих суждениях, - возразил Иво, - то говоришь о строгостях, то взываешь к послаблению. Нет, я убежден, что замужество – лучший выход из создавшегося положения, перемены пойдут на пользу Марлину и отвлекут от глупостей.
- Я всю зиму пытался снова сблизиться с ним, вернуть прежнего беззаботного юношу, - горестно прошептал Тони, - но безуспешно. Он замкнулся в своей скорлупе, как ящерица. Кто знает, как он отреагирует на известие о назначенном ему женихе?
- В панцире, как черепаха, - машинально поправил князь. – Отреагирует нормально. Скажи, а он не пытался увидеться со своим… хе... с этим... - Тони замялся, не зная, как бы поделикатнее обозвать любовника сына.
- Нет, не пытался. Мальчик почти не выходил из своей комнаты, хотя я вовсе не запрещал ему гулять в окрестностях поместья. Он даже в столовую редко спускался, если не прикажешь отнести еду ему наверх, так он и не спросит. Похудел, побледнел, одни глаза от него остались.
- За что нам такие напасти? - горько вздохнул Иво. – Ну да теперь всё. Миновало. – Он говорил так, словно убеждал самого себя. Ребёнка мы отправили, куда должно, его отца – тоже.