Май вышел, и они остались одни. Тефан радостно улыбнулся любимому и бросился навстречу, но словно споткнулся, увидев его искаженное болью и гневом лицо. Альберт шумно втянул в себя воздух и посмотрел на него с ненавистью, как на предателя или заклятого врага.
- Что случилось, Аль? – прошептал юноша осевшим голосом.
- Никогда больше не называй меня так, гнусный распутник! - ледяным тоном ответил король. – Поистине нет предела твоему лицемерию! Ты уверяешь меня в своей преданности и любви, прикидываешься другом князю Маю, и в это же самое время забавляешься в постели с его мужем! И ты еще смеешь спрашивать у меня, что случилось!? Браво, граф, ты неподражаемый лицедей! В твоих глазках нет ни капли смущения или раскаяния, они выражают лишь самое искреннее изумление! А между тем от тебя за версту разит другим альфой, похотью и развратом! Где твой естественный запах, что с ним случилось? Стоило мне ненадолго уехать, и ты сразу же пустился во все тяжкие!
- Пустился во все тяжкие? – ошеломлённый чудовищным несправедливым обвинением, Тефан смертельно побледнел и пошатнулся, с трудом удерживаясь на ногах. – Я забавляюсь в постели с мужем Мая? Это гнусная ложь, Ваше Величество! Кто попытался так грубо оклеветать меня в ваших глазах?
- Не усугубляй своего положения новой ложью! - угрожающим голосом продолжал Альберт, швыряя ему в лицо блестящий золотой кулон. - Мне вовсе не пришлось опускаться до дворцовых сплетен, ибо я сам получил убедительные доказательства твоей измены, что вкупе с твоим мерзким запахом не оставляет никаких сомнений! Ты узнаешь эту вещичку? Должно быть в страстном порыве ты сдернул ее с шеи князя или он был настолько увлечен тобой, что не заметил, как она упала. Да что подвеска! Ты даже не потрудился сменить простыни и привести спальню в порядок перед моим возвращением! Или ты думал, что до вечера успеешь все убрать? Ну, что молчишь, ответить нечего? О, небеса, как я любил тебя, как верил, как делился с тобой самыми сокровенными мыслями! Ты же оказался настолько циничным, что посмел обманывать не только меня, но и чистого во всех отношениях князя Мая! Как же ты мог, днем прикидываться ему другом, а ночью развлекаться в своей спальне с его мужем?
Альберт глухо застонал и отвернулся, закрыв руками искаженное болью неузнаваемое лицо. Тефан молчал, не в силах поверить тому, что услышал. Он отчетливо понимал, что никакие доводы не помогут, что любимый всё равно не поверит сейчас ни одному его слову. Сердце безжалостно сдавила ледяная змея отчаяния.
«Как же неожиданно это случилось, - со странным равнодушием подумал он, - то самое, о чём с самого начала меня предупреждал Май. Дворцовые интриги настигли меня, а Альберт, ни на секунду не усомнившись, поверил в мою измену! Подумать только - Илай Эйден мой любовник! Да мы с ним едва выносим друг друга!»
Тефан безнадежно вздохнул и взглянул на Альберта. Их счастье рухнуло в единый неуловимый миг, словно весенний снег с подтаявшей крыши. Ему хотелось увидеть его лицо в последний раз, но король по-прежнему стоял, не оборачиваясь.
- Позвольте мне уйти, Ваше Величество, - смирившись с поражением, сдержанно проговорил Тефан.
- Не смею задерживать, - глухо ответил Альберт.
Тефан низко поклонился и пошел прочь, стараясь держаться прямо и сохранять достоинство. Напускная бравада удавалась плохо, ноги не слушались, шаг получался неровный. Ему почудилось, что Альберт смотрит ему вслед, но он не решился оглянуться, и поэтому не знал, так ли это. В коридоре ему вновь сделалось нехорошо, пришлось опереться о стену и остановиться, пережидая, пока пройдет приступ тошноты. Постаравшись успокоиться, омега прикрыл глаза и несколько раз глубоко и медленно вздохнул, слегка задерживаясь на выдохе. В последнее время это иногда помогало ему скрыть на людях свое недомогание.
Через минуту действительно стало легче. «Хорошо, хоть Май ушел, - с некоторым облегчением подумал он, - у меня не хватило бы сил сейчас объясняться с ним».
Юноша осторожно отошел от стены и пошел, сначала тихо, потом быстрее, наконец, почти побежал в свои теперь уже бывшие комнаты. Ему необходимо было забрать с собой в вечное изгнание две вещи – на память о сгинувшем навсегда счастье.
- Притворщик! – нарочито распаляя себя, пробормотал Альберт, внимательно наблюдавший за ним сквозь неплотно прикрытые двери приемной, – каков притворщик! Ведь догадался, что я буду наблюдать за ним, и великолепно отыграл последний акт своей незадавшейся пьесы! Как мастерски изобразил отчаяние, как естественно оперся о стену! Можно подумать, ему и вправду сделалось плохо! Верно, надеялся, что я не выдержу и брошусь с утешениями. Не дождался – и кинулся к себе, собирать подаренные мной драгоценности! Что ж, и здесь я в нем ошибся! Тефан столь же корыстен и падок на деньги, как и все остальные…
Он почти убедил себя в истинном значении собственных слов. Одно лишь сердце не верило ему – оно помнило иного Тефана Уллияна. Любящего, бескорыстно преданного, готового ради него на любое самопожертвование.
Глава 24
- Ну вот и все, Аль... Ваше Величество... - обреченно прошептал Тефан, стоя на пороге своей спальни, которую совсем не узнавал сейчас. Тумбочка на боку, разбитая вдрызг, постель помята, а в воздухе действительно витает чей-то незнакомый запах. - Не думал я, что именно так суждено будет нам проститься. Кому-то понадобилось оклеветать меня, а ты и поверил!
Он всё ещё не мог до конца осознать непоправимость случившегося. Ему казалось, что он спит и видит страшный сон. Да-да, это всего лишь страшный сон. Сейчас, вот сейчас он проснется - и всё окажется прежним. Откроется дверь, вбежит сияющий счастьем любимый, крепко обнимет и прижмет к груди. «Волшебник мой, наконец-то!» - и замрет в восторге обретения душа, застучит радостно сердце, и руки обовьются вокруг него, и запутаются пальцы в рыжих кудрях. «Аль, как я скучал! А знаешь, мне приснился жуткий кошмар! Будто бы ты…»
Тефан тряхнул головой, отгоняя непрошенные видения. Глаза застилали слёзы, но он не дал им воли, с досадой смахнув с ресниц соленые капли, и медленно, словно по пояс в воде, двинулся вглубь спальни к туалетному столику, сплошь заставленному коробочками и шкатулками со сверкающими драгоценностями. Выбрал изо всего этого великолепия один-единственный, скромный на вид футляр, и повернулся, чтобы уходить.