- Лань, сбегай-ка на стены, погляди, правду ли сказал мне портомой, - толкнул он шустрого сынишку садовника, - неужели и в самом деле к городу подступили вражеские полки?
В ожидании ответа князь снова обошел раненых. За две недели он сроднился с ними, привык, многое узнал о каждом. «Беспомощные, словно дети малые. Что с ними станется, если Матару сдадут?»
С крыльца, осторожно держась за перила, спустился князь Марлин. Со вчерашнего вечера боль в ноге не давала ему покоя, не помогли ни растирания, ни пиявки. Он не спал почти всю ночь, и теперь сонно щурился, оглядывая двор и ходившего меж раненых кузена.
- Что ты так рано, Дорен? – удивленно спросил он. - Тоже лишился сна?
- Наш портомой кричал, что к городу подступили враги, - тихо ответил Дорен. - Я уж послал на стены мальчика, проверить так ли это.
- Враг подошел? - князь подошел поближе. - А Наст уже в город умчался, сказал, что надо срочно в лазарет! Неладное что-то творится с парнем, то натянутый, как струна, а то задумается, не дозовешься. И серьёзный стал, не в пример прежнего.
- Насмотришься на кровь да на страдания, поневоле переменишься, - тяжко вздохнул Дорен. – Ну где же Лань запропастился?
Далекий, но достаточно ясный гром артиллерийской канонады прервал его слова. Где-то гулко ухнуло, послышались крики. Вспорхнули напуганные непривычным шумом птицы, тревожно загоготали.
- Ну, вот тебе и ответ, - шепотом проговорил Марлин, - дождались решительного дня, кузен, дожили до сражения.
***
Наст помогал лекарю при операции, когда начался обстрел города. Земля задрожала, с потолка зала, наскоро переоборудованного под операционную, посыпалась пыль и какая-то труха, зазвенели стёкла.
- Что это? Что за безобразие? – оторвавшись от пациента, сердито закричал хирург на Наста, словно именно он был виновников в возникшей помехе. – Что происходит?
- Палят, ваша милость, - тихо проговорил помощник, продолжая удерживать в руках голову солдата.
- Слышу, - неопределенно буркнул лекарь, возобновляя работу, - слышу, малыш, не глухой. Похоже, развязка близка… Finita la commedia...
Иностранных слов Наст не понял, но непривычно ласковое обращение к нему сурового лекаря напугало до полусмерти. Грохот стрельбы усиливался, снаряды рвались всё ближе, а вскоре к пугающим звукам прибавился ещё и едкий удушливый запах дыма.
Раненые заволновались, один из ходячих бросился к окнам, закричал: «Пожар, пожар, горит всё!», возникла паника - кто ползком, кто на четвереньках пытались выбраться наружу, но только мешали друг другу. Пациент на столе дернулся, беспомощным взглядом окинул лекаря.
- Вы ведь не бросите меня, правда? – умоляюще пролепетал он, протягивая вперед здоровую руку. – Вы спасёте меня?
- Лежите смирно! – сердито прикрикнул лекарь. – Не мешайте работать! Юноша, не отвлекайся! Подай иглу!
Он уже почти закончил операцию, собираясь передать раненого Насту для перевязки, когда прямое попадание снаряда вдребезги разбило операционный стол. Наст как раз отошел за бинтами в маленькую боковую комнатку, примыкавшую к залу, и спасся чудом.
Страшный грохот поверг омегу в трепет. Забыв про бинты, он на секунду замер, потом бросился назад в операционную. Крик вырвался и тут же застрял в горле - кругом всё трещало, пылало, корчилось и стонало. На месте стола зияла большая дымящаяся яма, валялись щепки и обугленные куски плоти. Двери уцелели, но пройти через них было невозможно, - раненые сгрудились там так тесно, что отрезали сами себе все пути к спасению. Наст выбрался наружу через пролом в стене и секунду размышлял, не зная на что решиться. Беспомощные люди кричали, звали его на помощь, и он вернулся. Вытащил одного, второго, пошел было за третьим, но в этот момент с ужасающим треском рухнула крыша…
Расширившимися от ужаса глазами парень смотрел на пожарище, на расползавшихся в разные стороны раненых. Измученные легкие наполнились дымом, и он мучительно закашлялся.
«Антоний! Он же не может ходить!» - Наст молнией метнулся со двора, боясь оглянуться, чтобы не видеть отчаянных глаз солдат, которых бросал без всякой помощи на произвол судьбы.
«Мне всё равно не спасти их, - оправдывался он неизвестно перед кем, - а там в огне Антоний!», - он больше не раздумывал и бежал всё быстрее, не замечая, что движется наперерез толпе, в том направлении, откуда поднимались наиболее густые клубы чёрного дыма.
На улицах был сущий ад. Навстречу в беспорядке бежали люди, - омеги, дети, старики, за здоровыми из последних сил тащились увечные, лежачие же раненые, не способные к передвижению, провожали беглецов тоскливыми безнадежными взглядами.
- Куда ты, ненормальный? Сгоришь! – окликнул Наста высокий бородатый мужик с пикой в руках. – Обезумел, верно, от страху? Зачем лезешь в самое пекло? Поворачивай, пока не поздно, спасайся!
- Я не могу, - прошептал омега одними губами, - там мой Антоний…
***
«Князь» сидел не на обычном своём месте в углу двора, а гораздо ближе, у выхода. Он тяжело дышал, морщась от боли в раненой ноге, а мимо его ползли другие солдаты, в слабой надежде выбраться из опасного места, но сил измученных болью и недоеданием людей хватало ненадолго. Они все чаще останавливались, с ужасом слушали треск пламени, отчаиваясь и понимая, что им не убежать от него, не спастись.
- Антоний! – Наст кинулся к любимому и упал рядом с ним на колени.
- Зачем ты здесь? – прохрипел он. – Оставь меня, беги, нам не выбраться вместе!
- Молчи, молчи, - как заклинание, твердил Наст, силясь поднять его. – Вставай, ты сможешь! Потихонечку…
- Ты разума лишился, - стонал "князь", - сам знаешь, что я не могу, оставь меня, оставь, беги. Кругом огонь, ты сгоришь из-за меня!
Наст не слушал, пристраивая на своем плече его левую руку. В правую он сунул Антонию толстую палку, которую подобрал где-то на улице, и настойчиво тянул его вверх, побуждая подняться. Отчаяние и страх за любимого придали омеге мужества и прибавили сил.