Так прошло несколько недель, Джон потихоньку втягивался в тяжёлый рабочий ритм и уже не чувствовал сильной усталости к вечеру. Он даже умудрялся находить несколько минут для отдыха в течение дня, прячась ненадолго в инструментальной в минуты, когда в его присутствии не было острой необходимости. В общение Джон вступать ни с кем не стремился и, хотя команды он понимал хорошо, чего от него хотят – соображал быстро, друзей он не приобрёл. Да и непросто это было сделать в тяжёлой тюремной атмосфере, куда попадали лишь за весьма серьёзные преступления, так что эмоциональный фон в этом сообществе был очень и очень низкий. Основной задачей обитателей этого места было физическое выживание, и только с этой целью они объединялись в группы. Любого, кто не стремился этого сделать, ждали неприятности, а Джон присоединяться ни к кому не собирался. Он просто не задумывался над этим, хотя и знал о порядках и нравах, бытующих в большинстве тюрем. И напрасно: то, что он не обращал ни на кого внимания, вовсе не означало отсутствие интереса к нему самому, поэтому не было ничего удивительного в том, что однажды в инструментальную, куда Джон заскочил на минутку отдохнуть, вошли четверо громил и встали прямо напротив Джона, отрезав ему путь к бегству.
– Ну, что, сладенький? Не ждал нас? – с улыбкой, не обещающей ничего хорошего, сказал один из них.
– Пора нам с тобой познакомиться поближе! А то ты всё молчком и молчком! – отозвался другой.
Третий – самый большой из четырёх, стоявший чуть позади остальных, подошёл к Джону поближе и с отвратительно-притворной лаской в голосе сказал, начав расстегивать штаны:
– Ну, давай! Ты ведь на воле был послушным мальчиком? Опустись-ка пониже и прими то, что я тебе дам.
О том, что сейчас должно произойти, Джон догадался сразу, как только в инструментальной показался первый «гость». Мысль лихорадочно заработала, но безрезультатно – никаких путей к спасению не было. Тогда, оглядевшись ещё раз вокруг, и заметив прямо у себя под ногами большой разводной ключ, Джон решил хоть что-нибудь сделать обидчикам, даже если выйти живым отсюда ему не удастся. Чтобы усыпить бдительность незваных гостей, Джон встал на колени, дождался, когда то, что ему предложили «принять», появилось из штанов, и мгновенно схватив инструмент, изо всех сил воткнул его в то, что болталось у него перед лицом.
Кровь брызнула в разные стороны, а раздавшийся спустя мгновение крик вполне можно было сравнить с воем сирены. Верзила упал, страшно матерясь и держа руки между ног, а остальные трое некоторое время стояли и не шевелились. Затем, тяжёлый удар опустился на голову подростка, повалив его на бетонный пол, и масса ударов накрыла Джона. Избивали его старательно и долго, и со временем он перестал чувствовать боль, перестал слышать крики, звук ломающихся костей и разрывающихся от ударов связок. Он видел своё тело как бы со стороны. Оно беспомощно валялось на полу, постепенно прекращая даже дергаться под ударами, было всё в крови и не подавало признаков жизни…
Пришёл в себя Джон только через несколько дней в больничной кровати в тюремной больнице. Он был весь в бинтах, говорить он не мог из-за распухших губ и языка, каждое движение сопровождалось болью. Собственно, сам приход в сознание сопровождался такой болью, что Джон почти сразу вновь отключился. Ценой отказа выполнить требования насильников были сотрясение мозга, сломанные челюсть и несколько ребер, а также огромное количество синяков и ушибов. Выздоровление проходило мучительно, но в силу молодости организма достаточно быстро. Через две недели Джон начал ходить, ещё через неделю его перевели в камеру, и через четыре дня вновь распределили на работу.
Джон отлично понимал, что инцидент на этом не исчерпан и старался ни в коем случае не оставаться один ни в каком помещении, кроме своей камеры. Помимо этого, в любом месте, где он был, старался найти под руками какой-нибудь острый или тяжёлый предмет, чтобы можно было быстро схватить его для самообороны. Но он также понимал: рано или поздно попытки повторятся, и был совершенно прав.
Он подметал мусор в слесарной мастерской, когда те же четверо вошли и выгнали оттуда всех остальных рабочих. Они вновь окружили Джона и на этот раз проявили бдительность, убедившись, что ничего тяжёлого или острого в пределах досягаемости нет.
Тот, кому досталось разводным ключом в прошлый раз, сейчас инициативы не проявлял, а оставался в стороне. Джон не знал, что нанёс ему непоправимую травму, да и не до того ему было сейчас, когда единственным средством защиты была большая отвёртка, спрятанная именно для этого случая в рукаве. На этот раз к нему подошёл другой отморозок и спросил: