— Пожалуй, можно сказать, что мы яшули, — ответил Нурмамед.
— У кого остановились беглецы?
— У нас. Гостеприимство — священный долг каждого мусульманина.
— Знаю. Никто не собирается нарушать долг. Проводите их на дорогу!
— Мы их не звали, они сами пришли. По своему желанию они и уедут, а мы им приказывать не можем.
Бекмурад-бай вопросительно посмотрел на ишана. Ишан сердито повернулся к мулле.
— Мулла Ораз, зачем вы пришли сюда?
Смущённый неожиданным поворотом событий, мулла молчал.
— Я вас спрашиваю, мулла Ораз: зачем вы здесь?!
— Нас попросили обвенчать молодых.
— Вы знали, кого собирались соединить перед лицом бога?
— Парня и… девушку…
— Теперь вы знаете, какая это девушка и какой парень. Будет законным ваше венчанье?.. Отвечайте, когда вас спрашивают, мулла Ораз! Будет законным, если вы обвенчаете чужую жену с проходимцем?
— Мы ошиблись, ишан-ага… Просим простить нашу невольную вину…
— Мы можем простить, но простит ли бог?
— Ошиблись мы… ошиблись, ишан-ага… — И мулла попятился к выходу.
— А вы, Нурмамед, если являетесь яшули этого ряда, немедленно распорядитесь вывести нарушителей серы на дорогу.
— Хорошо, — неожиданно согласился Нурмамед. — Если вы, ишан-ага, настаиваете, я прикажу вывести их. Но перед всеми собравшимися дайте слово, что если прольётся их кровь, она падёт на вас!
— Мало ли кто кого убивает в народе! вмешался ахун. — Ишан-ага не может брать на себя ответственность за каждое убийство. Пустое вы говорите.
— Я дело говорю, ахун-ага! Если не можешь отвечать, то и вмешиваться не надо в чужие споры. Этот парень — мой родной племянник. Да будь он хоть десять раз незнакомцем, но, если он попросил моей защиты, я не выдам его палачу.
— О каком палаче вы говорите? — удивился ишан.
— Тот, о котором я говорю, сам знает. Я не святой человек, но вижу, как на ноже палача алеет свежая человеческая кровь. А вы, ишан-ага, к богу же, неужели для вас это является тайной?
Бекмурад-бай с хрустом сжал кулаки, метнул на Нурмамеда испепеляющий взгляд. Ахун примирительно сказал:
— Намёки тут ни к чему…
— Я не знаю, что такое намёк, и не умею говорить намёками! — перебил его Нурмамед. — Я говорю только правду. Не мне спорить с ишанами и ахунами. Они люди учёные. Мне трудно доказывать, где нарушен устав веры, где — не нарушен. И карман у меня набит не так туго, как у других, я не имею возможности пригласить для спора своего ишана и ахуна. На арбе, как говорят, зайца не поймаешь. Но я живу среди людей, вижу и хорошее и плохое. Хорошее я называю хорошим, плохое — плохим. Так я понимаю шариат! Я не признаю такой шариат, который разрешает Бекмурад-баю только потому, что он силён и богат, отнять у родителей единственного ребёнка. Наш ишан не раз повторял нам слова священного писания: «Воистину аллах велит творить справедливость и добро, шариат не может требовать от человека злых поступков». Нет в нашем шариате ничего подобного!
— Не забывайте, что всё делается по воле бога! — попробовал вмешаться ишан, Нурмамед не дал ему договорить.
— О боге не мешало бы вспомнить тому мулле, который насильно обвенчал бедную девочку, не сжалился над её горькими слезами. Может быть, вы не из таких мулл, вы — добрые люди, у вас есть человеческие чувства. Давайте сходим к девушке, и она скажет вам, что её, помимо её воли, украли родственники Бекмурад-бая и без согласия обвенчали с его братом.
— Не сбивайте людей с пути истины своими неверными речами! — снова вмешался ишан. — Молодых венчают на глазах у многих свидетелей, все люди слышат, как девушка называет доверенного человека. Ведь без этого никто не станет совершать обряд венчания! Раз их обвенчали и никто не возразил, значит доверенное лицо было названо!
— Кем названо?!
— Невестой, конечно, кем же ещё…
— А может, кто другой, вместо невесты, назвал?
— Глупости вы говорите! — рассердился ишан.
— Кто за меня может моё желание высказать! Конечно, согласилась девчонка! И теперь брак не может быть расторгнут, если ей в голову пришла блажь спутаться с другим человеком. Даст муж согласие на развод — тогда другое дело.
— Ишан-ага, вы. носите чалму и полосатый халат, как представитель бога, а сами кривите душой.
— Верблюд не видел, что у него шея. кривая, и упрекал змею, что у неё такая, — съязвил ахун.
— Я знаю, что у меня кривое, что прямое, — возразил Нурмамед, — а вот вы, пожалуй, забыли, что верблюд тоже посещает Мекку, но ходжой[83] не становится.
— Вы забываетесь, Нурмамед!
— А вы не заставляйте меня говорить то, чего я никогда бы в жизни не сказал. Вы сами знаете, как можно устроить венчанье без согласия невесты, и в то же время отвергаете такую возможность.
— Мы не отвергаем, — пробурчал ишан.
— Тогда скажите, действителен, законен ли такой обряд?
— Вы задаёте праздные вопросы и путаете…
— Не праздные! — раздались возмущённые голоса присутствующих. — Какие праздные, если от них судьба человека зависит!
Ишан глянул на Бекмурада, опустил голову, перебирая чётки.
— Отвечайте хоть вы, ахун-ага, — настаивал Нурмамед. — Вы знаете все законы и можете напамять прочесть любое положение шариата. Ответьте по справедливости: будет законным брак без согласия невесты?
Не поднимая глаз, ахун с трудом выдавил:
— Не будет… Такое бракосочетание недействительно.
Бекмурад-бай кипел гневом на своих незадачливых помощников. Вели-бай уже двадцать раз вытягивал губы трубочкой, но так пока и не решился ущипнуть никого. Сарбаз-бай, удобно развалясь па подушках, подрёмывал, время от времени открывая то один глаз, то второй — поочерёдно. Ему было скучно, но он со своим обычным терпением ждал конца этого нудного разговора. Что говорить? Бросали бы деньги на платок. Не поможет — за саблю берись. А то — журчат, журчат, как ленивая вода в большом арыке…
— Значит, венчать можно только по обоюдному согласию? — продолжал допытываться Нурмамед. — Объясните нам, потому что мы люди неграмотные, никто из нас книги в руках не держал, а вы, можно сказать, спите на книгах, священное писание для лёгких снов под голову подкладываете.
Гул одобрения пронёсся по кругу.
— Да-да, объясните.
— Хотим знать, так это или не так.
— Человеческая жизнь решается, — говорите.
— Только по обоюдному согласию, — вынужден был наконец сказать ишан.
— А вы, ахун-ага, тоже подтверждаете эти слова? — не отставал Нурмамед, ловя краем глаза свирепый взгляд Бекмурад-бая и усмехаясь в душе.
— Подтверждаем, — согласился сникший ахун.
— Тогда всё в порядке, — сказал удовлетворённый Нурмамед. — Перед нами пример обоюдного согласия. Только большая любовь могла привести юношу и девушку от Мары до нас через Каракумы. Девушка была обвенчана с другим, но вы сами признали обряд недействительным. Значит, она вольна распоряжаться своей судьбой, и она вручает её моему племяннику Берды. Мы, все здесь присутствующие, громко и несколько раз спросим у псе согласия стать женой Берды и её доверенное лицо. А чтобы не было никаких лишних кривотолков, их обвенчает сам ишан-ага. Правильно я говорю?
Восхищённые находчивостью Нурмамеда аульчане закричали:
— Верно сказал!
— Давайте больше не медлить!!
— Начинайте венчание.
— А кто у них будет пияда-кази?
— Давайте начинать!
— Не можем мы венчать их, — вяло возразил ишан.
— Не имеем права, — пробормотал ахун.
— Как же так «не можете», «не имеете права»? спросил Нурмамед, прекрасно понимая двусмысленное положение ишана и ахуна, попавших между законом и желанием услужить Бекмурад-баю, как зёрна пшеницы между жерновов. — Может, вы сомневаетесь, что девушку принудили? Тогда выберите себе доверенных женщин и пусть они убедятся, сколько кровавых шрамов осталось на теле бедной девочки. Каждый из этих шрамов — живой свидетель насилия. Кому же вы поверите: этим святым ранам ш и словам палача, который до смерти не насытится человеческой кровью? Вы, ишан-ага, святой человек, вы, ахун-ага, законы превыше всего почитаете, я тоже правду люблю…
83
Ходжа — почётное звание у мусульман, обычно даётся тому, кто совершил хадж — паломничество в Мекку к гробу пророка Мухаммеда.