Большую помощь в хлебопоставках могли бы оказать аульные комитеты. Старые арчины, естественно, поддерживали баев, всячески способствуя им и покрывая их. Надо было спешно создавать аульные власти из среды бедняков.
Когда прошёл слух, что назавтра состоятся выборы в сельский комитет, богатеи аула решили собраться и обсудить, как им вести себя на сходке. В прежние времена собрались бы, конечно, у Бекмурад-бая. Но сейчас он предпочитал перенести центр внимания с собственной персоны на кого-нибудь другого. Он даже посоветовал, чтобы собравшиеся вообще не упоминали о нём.
Вели-бай, взявший на себя руководство собранием, вытянул губы трубочкой, словно собирался ущипнуть ими, подумал и согласился, что так действительно будет лучше.
Для солидности пригласили и ишана Сеидахмеда. Он, едва войдя, сразу же осведомился, почему не видно Бекмурад-бая. Ему пояснили, что Бекмурад-баю нездоровится, мол, потому он и не пришёл. Ишан удовлетворился ответом, сел на оставленное для него место и начал заваривать чай. Собравшимся не терпелось поделиться своими сомнениями, однако они терпеливо молчали, ожидая, пока заговорит ишан — так предписывал обычай.
— Слух прошёл, что вместо арчинов выбирают кемтеты, — заговорил ишан Сеидахмед, промочив горло двумя пиалами чая. — Всяких неразумных, скудных умом назначают туда. Ваш парод кого выбирать будет?
— Завтра посмотрим, — отозвался Вели-бай. — Эти большевики никак не удовлетворяются тем, что создал аллах, хотят своими руками мир переделать. Сам аллах разделил люден на бедных и богатых и богатым дал класть. Землю создавал — и то в одном месте ниже сделал, в другом выше. Как это большевики сумеют всех бедных богатыми сделать?
— Руками ничего не исправишь, Вели-бай! — внушительно произнёс ишан Сеидахмед. — Каждый думает, что он своими руками делает, а это всё по воле аллаха совершается. С начала жизни и до самой смерти у каждого его судьба на лбу написана. Ии зёрнышка в тёмных уголках земли, ни влажности, ни сухости, как сказано в писании, не минет помысел всевышнего. Ты не съешь и не выпьешь больше того, что тебе предназначено. Кончилась твоя норма — кончилась и жизнь.
Ишан Сеидахмед замолчал и поднёс с губам пиалу. Один из сидящих покачал головой.
— Всё это так, ишан-ага, но что станем делать, если завтра в ауле выберут кемтет, который будет бросать тебе твою долю, как собаке, лежащей на старой подстилке?
Второй добавил:
— Завтра какой-нибудь голодранец остановится на коне у твоего порога и начнёт орать: «Почему не платишь налог?»
— Ай, правду говорят люди, что косолапому тесна дорога, безумному — округа, — заметил третий. — Эти, которые будут кемтет, не поместятся ни на дороге, ни в округе. Наверно, выгоним их скоро.
— Для того, чтобы руководить, ум нужен.
— Э, если бы они были умными, не ходили бы оборванцами.
— Что уж и говорить! Тупо сковано — не наточишь, глупо рожено — не научишь.
— Их и учить-то не придётся. Если правительство поддерживает, кемтет и без ума обойдётся.
— Верные слова! Пёс с поддержкой и барса одолеет.
— Конечно, если кочерга длинная, руку не замараешь!
— Ай, люди, у плывущих в одной лодке жизнь общая — давайте думать, как от кемтета избавиться.
— Давайте думать, только злить их нельзя.
— Ничего! Собаку и погладить можно, если палки из рук не выпустил!
— Воистину сказано: враждуй с эмиром, но не враждуй со сторожем.
— Эх-хе-хе! — завздыхал ишан Сеидахмед. — Сказано: «Когда упокоят их ангелы, они будут бить их по лицам и хребтам». Думал, что умру, не увидев позора земли — не получилось так. — На глазах его показались слёзы, покатились по морщинистым старческим щекам. Ишан их не замечал. — Во все времена находились безбожники, но карал их аллах страшными карами. Был такой Немрут, — считал себя выше аллаха, пророка Ибрахима приказал в горящую печь бросить. Могуч был Немрут, а послал на него аллах малого комара, и влетел комар в ухо Немруту, и проник в мозг, и умер Немрут в муках и стенаниях. Постигнет казнь и большевиков, утверждающих, что бога нет. А вы, люди, не избирайте в кемтет тех, кто способен стащить саван умершего. Выбирайте уважаемых, имущих, мудрых. Они нынче — ваш меч и ваша опора.
Ишан упёрся руками в пол, пытаясь подняться. Ему помогли, и он, вздыхая и всхлипывая, вышел из кибитки. Его проводили сочувственными взглядами.
— Совсем согнулся наш ишан-ага.
— Да, постарел.
— Говорят, с тех пор, как его младшая жена сбежала в город, он совершенно опустился.