— Ай, если подумать, немножко согласен.
— То-то и оно! А ещё подумай, ещё больше согласишься. Женский вопрос у вас, брат, весьма и весьма запутан — тут тебе и традиции, и обычаи, и религия. И всё это так крепко в сознании сидит, так глубоко корни пустило, что сразу не вырвешь… Ну, ладно, иди спать а я на вокзал звонить стану. Или, мажет, ещё со мной посидишь?
— Спать хочу, — откровенно признался Берды, подавляя зевок.
— А то посиди. Мне с тобой приятно побеседовать ещё.
— Нет, Сергей, пойду, до свиданья.
— Завтра прямо с утра собирайся и приходи в Совет.
— Ай, мы всегда собраны и готовы, — Берды накинул на плечо винтовочный ремень. — Кибитка на плечах, ложка за поясом — долго ли собираться.
Мир широк, да дороги тесны
Войска эмира Бухарского встретили туркменских джигитов-добровольцев, идущих, на выручку Колесова, под Чарджоу[3]. С седьмого по десятое марта в местечке Дивана- баг, что означает Сад Безумцев, продолжалась перестрелка. Перевес попеременно клонился то в одну, то в другую сторону. Десятого марта, сконцентрировав свои силы, бухарцы перешли в решительное наступление. Часть их конницы сделала обходный манёвр и с грозным криком «Алла!» напала на добровольцев с той стороны, откуда они не ожидали удара.
Джигиты встретили Наступающих плотным огнём, но не выдержали и стали отходить. Атаку эмирской конницы поддержала пехота. Положение добровольцев становилось всё более угрожающим. И в этот момент навстречу вражеским конникам повёл своих джигитов Берды.
Грудь о грудь столкнулись храпящие кони, с лязгом скрестились сабли — и закипел жестокий рукопашный бой. Перестрелка перед ним — детская забава. Пуля слепа и долго ищет жертву, а найдя, чаще ранит, чем убивает. Свистящая полоса стали более верна руке и более беспощадна, и нужно иметь большое мужество, чтобы бросить себя в визжащий смертью сабельный лес. Но туркменским джигитам мужества было не занимать.
Вслед за воинами Берды поднялись в атаку другие отряды туркмен и конные красногвардейцы. Их поддерживали огнём пулемётчики, отсекая эмирскую пехоту от конницы, поминутно укладывая её на землю. Особенно отличался пулемётчик Маслов. Слившись воедино со Своим «максимом», он то давал частые короткие очереди в промежутки между лавами наступающих конников, то рассыпал широкий смертоносный веер пуль по вражеской пехоте. Видимо, он был настоящим знатоком своего дела й имел крепкую руку, так как султанчики пыли, выстроченные его пулемётом из сухой земли, часто шли почти вплотную с лавиной джигитов.
Маслов сразу приметил Берды, когда тог поднял в атаку свой отряд. Бросив ручки «максима», пулемётчик вскочил на ноги, пытаясь из-под руки разглядеть джигита, но сотня уже мчалась на врага. Тогда он потряс кулаками, закричал: «Бей их, гадов, браток!» и снова прильнул к пулемёту, стараясь не выпускать из поля зрения отряд Берды.
Его постоянная поддержка оказалась очень результативной. Едва масловский пулемёт, прорубал брешь во вражеской коннице, как туда устремлялся со своими джигитами Берды. Короткая жаркая схватка, и бухарцы поворачивали коней. А Маслов переносил огонь в другую сторону и тотчас туда же мчался Берды.
Не выдержав стремительного удара красногвардейцев и джигитов, бухарская конница отступила. Не давая врагу опомниться, Берды со своим отрядом вклинился в левый фланг эмирской пехоты. Красногвардейцы ударила по центру. Вслед за ними поднялась в атаку пехота. Эмирские войска дрогнули и побежали.
В этот момент шальная пуля нащупала Берды. Он дрогнул от горячего удара, с удивлением повёл вокруг, тускнеющими глазами и, выронив саблю, оскользаясь непослушными ватными пальцами в жёсткой канской гриве, трудно ловя сознанием гаснущие отзвуки боя, стал медленно сползать с седла. Конь, почуяв необычное поведение всадника, замедлил бег и остановился.
Сознание вернулось к Берды уже в Чарджоуской больнице. Он с недоумением оглядел незнакомую комнату — ослепительно белую и пустую. Возле двери, нахохлившись, как степной беркут на кургане, сидел широкоплечий, тонкий в талии, смуглый человек с недобрым тяжёлым взглядом и сильной проседью в окладистой красивой бороде. «Байрамклыч?» — попробовал догадаться Берды. Память восстанавливалась медленно и неуверен-но, не было сил пошевелить губами.
Встретившись взглядом с Берды, Байрамклыч-хан свёл к переносице тонкие крылья бровей, несколько секунд помедлил, поднялся гибким и лёгким кошачьим движением. Подойдя к кровати, приподнял голову Берды, поднёс к его губам кружку с водой.
3
В романе частично использованы материалы воспоминаний С. Гейвандова, Ф, Ткачука, С. Тимошкова, И. Ефимова и др., опубликованные в сборнике «За Советский Туркменистан» (Ашхабад, 1963 г.) — Автор.