— Да благословит бог! — поднёс ишан руки к лицу.
— Да благословит бог! — повторила толпа ритуальный жест.
Новый хан был избран. Поддерживаемый с одной стороны Бекмурад-баем, с другой — арчином Мередом, он важно двинулся с базара. Галдящая толпа повалила за ними.
Когда четверо приятелей остались одни, Клычли. подмигнул Сергею:
— Ну, как, нашёл осёл своего хозяина?
— Таким хозяевам лучшего осла не надо, — скупо улыбнулся Ага Ханджаев.
— Далеко ли уедут на нём баи — вот в чём вопрос, — заметил ишан Ной. — Сухан Скупой только притворяется глупым, а по упрямству с любым ослом потягается.
— Далеко ли им ехать? — возразил Сергей. — Где сели, там и слезут. Только и будет, что ослиного рёву.
Все засмеялись. Клычли кивнул на Карагёз-ишана.
— Ишан Ной, однако, сегодня тоже громко кричал. До сих пор у меня в ушах звенит, думал, оглохну. И откуда только у вас голос такой взялся, а, Ной? Обычно вы говорите так тихо, что прислушиваться надо, а тут — прямо совсем другой человек кричал, не вы.
Сдержанная улыбка чуть тронула губы Карагез-ишана.
— В ослином стаде, парень, и верблюд ишаком кричит. Посмотрел бы я, как ты закричишь, стань ханом Бекмурад-бай.
— А Сухан-то, Сухан раздулся как, заметили? — не унимался Клычли, весьма довольный исходом дела. — Наверно, радовался, слушая, как за него Карагёз-ишан старается. Не ждал он поддержки с этой стороны. Как бы он и впрямь себя ханом не почувствовал.
— Не почувствует! — уверенно сказал Ханджаев. — Шакал хотел барсом зареветь, да помер, надорвавшись с натуги. Сухан Скупой, может быть, лучшее, что нам мог дать этот сход.
— Всё-таки выигрыш сомнителен, — покачал головой Сергей. — Хан он и есть хан. Как говорится, и маленькая свинья для себя хрюкает и большая — тоже.
Карагёз-ишан покосился на него.
— Кто знает… Не избрав хана, они всё равно не разошлись бы. А Сухана мы знаем хорошо — он и сам инициативы не проявит и советов по упрямству и трусости своей слушать не станет. Во всяком случае, товарищ Сергей, мы выиграли время. Когда вернутся наши части с Бухарского фронта, мы с этими ханами другим языком разговаривать станем. Впрочем, объясняю я тебе то, что ты и сам прекрасно понимаешь — сам ведь предложил обходный манёвр. Или не так?
— Так, товарищ Ной, очень даже так! — Сергей тепло обнял Карагёз-ишана за плечи, помял его крепкие мускулы. — На тебя, гляжу, голод не действует: силища — хоть в кузню молотобойцем ставь. Или, может, ты исподтишка у вдовушки какой богатой подкармливаешься?
Карагёз-ишан мягко, но решительно снял с своего плеча руку Сергея, подержал её, не выпуская, неулыбчиво глядя на Ярошенко и как бы сквозь него,
— Извини, — смущённо сказал Сергей, поняв, что допустил бестактность, — я не хотел тебя обидеть, Ной
— На друзей не обижаются, — ишан Ной отпустил его руку, — да и не на что, собственно, обижаться. А думаю я, Сергей, о том, что главные испытания поджидают нас где-то впереди — из Ашхабада вести тревожные просачиваются.
Новый текинский хан со своей свитой вышел на главную марыйскую улицу. Влиятельные баи, которые раньше ни во что ставили Сухана Скупого, теперь теснились к нему поближе, искательно заглядывали в плоское лоснящееся лицо.
Хан был надменен, как и подобает хану. Но не потому, как думали окружающие, что сознавал силу, тяжесть и ответственность полученной власти. Просто события свалились слишком неожиданно на голову Сухана Скупого, и он шёл, как в полусне, не слыша под собой ног, не видя ничего вокруг.
— Эх, вы, хоть бы приличную папаху надели на голову хана-ага, — тучный седобородый старик протискивался сквозь толпу. — Возьмите вот мою папаху — совсем новая, наденьте на хана-ага!
Бекмурад-бай резко оттолкнул протянутую папаху.
— Хан-ага не нуждается в ваших обносках, дивал Рахим! Если б ханом становился тот, у кого хорошая папаха, здесь нашлось бы немало людей, могущих поспорить с тобой, дивал Рахим!
Время стирает из памяти человека и хорошее и плохое, но Бекмурад-бай до сих пор был зол на судью за то, что тот осмелился выступить против него, когда возник спор об Узук и арчин Меред пытался отобрать её у рода Бекмурад-бая. Хе, просчитался ты, дивал Рахим! Потянулся за чашкой — опрокинул миску. Посмотрим, за кого ты теперь станешь говорить в суде!
Услыхав весть об избрании нового хана, горожане высыпали на улицы, спрашивали друг у друга: