— Всю жизнь семь раз меряю! — с досадой возразил Нурмамед. — Да только всё равно получается либо коротко, либо узко. Разве я думал до сих пор о коне и оружии? Мирно жил, никого не обижал, а получал всю жизнь только пинки да затрещины. Жестокость, братишка Аман, рождает другую жестокость, как тигрица рождает тигрёнка. Если я смирением не сумел побороть несправедливость, попробую побороть её силой оружия.
— Но ведь против тебя будут стоять люди, которые тоже борются с несправедливостью! — возмутился Клычли. — Как же ты в них стрелять станешь?
— В кого попадёт пуля, в того и стану стрелять, — равнодушно отозвался Нурмамед, зевнул и добавил: — Бекмурад-бая убью.
— Так ведь Бекмурад-бай на стороне белых!
— Вот и хорошо — искать его не придётся.
— Ладно, — сказал Клычли, — время позднее, давай-ка лучше спать.
— Давай, — согласился Нурмамед и снова зевнул.
Гибель коня — пир собаке
Солнце уже поднялось на высоту птичьего полёта и базарная площадь была битком набита народом Одни — продавали, другие — покупали, третьи — спешили в чайхану послушать новости. Обычно новости выкрикивал на базарной площади глашатай Керекули, Он и сейчас стоял на своей башенке и, привычно надсаживаясь, кричал:
— Люди! Кто потерял верблюда, пусть идёт сюда! Пусть скажет его цвет, возраст, сколько у него зубов — и забирает его!
— Люди! Кто потерял прошлый базарный день кошелёк, пусть идёт сюда! Пусть скажет, какой кошелёк и сколько в нём было денег — и забирает его!
— Люди! В полнолуние следующего месяца будут выдаваться призы! Кто желает принять участие в верблюжьем бою или скачках, пусть готовит верблюда или коня! Не говорите потом, что не слышали!
Люди слышали, однако их интересовали совсем другие новости, и они шли в чайхану.
Перед полуднем к башенке глашатая, придерживая на боку саблю, подошёл джигит, одетый в русскую военную форму и белый туркменский тельпек. Повинуясь его знаку, глашатай поспешно спустился вниз. Джигит в белом тельпеке что-то негромко сказал. Керекули снова взобрался на своё возвышение, над базаром загремел его зычный голос, покрывая шум толпы:
— Эй, люди, слушайте все! Произошла смена правительства! Объединившись между собой, к нам прибыли Ораз-сердар из Ахала, Эзиз-хан из Теджена, чиновники ак-паши Николая!.. Слушайте, люди, не говорите потом, что не слышали! Все собирайтесь на пустыре возле «Елбарслы»! Полковник Ораз-сердар будет говорить речь!
Обычно пришедшие на базар люди мало интересовались выкриками глашатая Керекули, но сегодня его слушали внимательно. Кто-то принял новость по-своему, и среди базарного гама всё чаще и чаще стало повторяться зловещее слово: «Война!.. Будет война..»
Обеспокоенные люди, ничего толком не понимая, обращались за разъяснениями один к другому:
— Зачем столько много в городе вооружённых?
— Дорвались туркмены до оружия — жди беды!
— Если смена правительства произошла, то кто же нынче у власти?
— Может, царь Николай вернулся на трон?
— Не для того его спихивали, чтобы снова сажать!
— Какая же у нас власть?
— Кто знает…
— Солдаты в какую-то чёрную форму одеты..
— Сам видел?
— Сам.
— Значит, точно, воина будет!
— Откуда ей быть, если правительство уже сменилось?
— Если бы воевать не собирались, столько войск не нагнали бы!
— Говорят, бывшее правительство с пушками в Байрам-Али засело!
— Врут! Я сам сегодня из Байрам-Али — никаких пушек там нет!
— Лишь бы не было войны!
— Да уж кому она в радость! И так чудом выжили, а если воина, то всему конец…
Беспокойных шумных групп на базаре становилось всё больше. Потолкавшись среди них, Клычли вернулся в чайхану. До выступления Ораз-сердара оставалось ещё достаточно времени, можно было не спешить. Клычли с удовольствием выпил чайник чая, заказал обед, со вкусом съел его и снова попросил чаю. Откуда-то вывернулся Сергей, подсел рядом. Покосившись на него, как на незнакомого, Клычли продолжал похлёбывать терпкую зелёную жидкость. Сергей одобрительно кивнул, спросил шёпотом:
— Ты вчера после возвращения с байрамалинской дороги прямо домой пошёл?
— В городе был, — так же негромко сказал Клычли.
— Не ты на Кушкинской улице стрелял?
— А что? Разве плохо я их сдал последнему родственнику?
— Земле, что ли?
— А у них на этом свете других родственников нет! — жёстко усмехнулся Клычли и, не глядя на Сергея, начал рассказывать. Он тоже был в доме, когда казаки явились арестовывать хозяина. На Клычли они не обратили внимания, хотя он уже приготовился представиться им как случайный торговец дынями. Как он понял, аресты шли пока среди русских, туркмен как будто не трогали, однако всё равно доверяться слишком не следовало. Клычли и собирался было вначале отсидеться, но не выдержал плача ребятишек, выскочил на улицу. В сторону, куда повели арестованного, он повернул совершенно случайно и такой же случайной, не обдуманной заранее была его реакция на окрик конвоира. Однако второй раз он выстрелил уже вполне осознанно.