Ом снял китель, который подобострастно приняла Ханум и унесла в другую комнату. Ораз-сердар и Бекмурад-бай сели к столу.
— Красного или покрепче? — спросил хозяин, протягивая руку к бутылкам.
Ораз-сердар глазом знатока обежал батарею бутылок и сказал:
— Пожалуй, красного. В такую жару и с лёгкого вина захмелеть можно.
Выпив по несколько стаканов и слегка закусив, они разговорились.
— Большое дело вы начали, наш сердар, — сказал Бекмурад-бай. — Дай бог благополучно завершить его.
— Бог даст, завершим, — уверил его Ораз-сердар. — Захватим Чарджоу — двинемся к Бухаре. Эмиру Бухарскому скажем: довольно бездельничать, поднимай всадников на сёдла!
— Захочет ли эмир поднять? У него, говорят, мир с большевиками.
— Не захочет — поможем. А мир с большевиками — это фиговый листок, который в нужный момент всегда выбросить можно.
— Значит, после Чарджоу сразу дальше пойдёте? — уточнил Бекмурад-бай.
— С половины пути только глупец возвращается — ответил Ораз-сердар.
— Весь Туркестан захватить надо! — Бекмурад-бай плотоядно шевельнул ноздрями, подумал и закончил — Русских что-то много в вашем войске. Непонятно мне Это.
— Чего же тут не понимать— мы не против русских воюем.
— А против кого?
— Все мы — и туркмены, и русские, и узбеки, и казахи — должны бороться против общего врага — против большевиков,
— Большевики какой нации?
Ораз-сердар, прищурившись, взглянул на Бекмурад-бая. Ты всё прекрасно понимаешь без моих объяснений, говорил его взгляд, чего крутишься вокруг ясного, как лиса вокруг свернувшегося ежа? Простачком прикидываешься, но со мной тебе хитрить ми к чему, я тебя, Бекмурад, насквозь вижу и знаю, что тебе нужно и к чему ты стремишься. Однако не спеши: высоко забравшийся больнее падает. Докажи, на что ты способен, а там посмотрим, достоин ли ты того, чего желаешь. Может быть, и сочтём достойным, только, это заслужить надо, Бекмурад-бай!
— Большевики — это не нация, — сказал Ораз-сердар, — они могут быть любой нации.
— Понятно, — сказал Бекмурад-бай. — Выпьем ещё?
Они выпили по рюмке коньяка. Ораз-сердар, вытянув губы трубочкой, с силой выдохнул воздух, бросил в рот пару виноградин.
— Большевики, Бекмурад-бай, это партия, но очень опасная партия. Как говорят, кого дьяволу удастся развратить, тот ему и служит, а они развратники поискуснее самого дьявола.
— Какая же у них цель?
— Цель? В первую очередь — уничтожить всех баев!
— Разве баи едят не то же, что и они?
— Они считают, что баи едят не свой, а их хлеб, поэтому и хотят отпять у нас всё ваше богатство.
— Наше богатство аллах нам дал, а не они, — хмуро сказал Бекмурад-бай. — Кто чем владел, тот и владеть будет.
Ораз-сердар потянулся к чашке с чалом, громко булькая, сделал несколько больших глотков, утёр рот.
— Это дело не такое простое, как кажется на первый взгляд. Если страной завладеют большевики, они не посмотрят, бог дал баям или шайтан — отберут землю и отдадут её безземельным. Вот и весь сказ! Имущество, это дело такое, что легко может переходить из рук в руки. Недаром паши предки говорили: «Чей скот? Кому суждено, тот и будет владеть им».
— А пахать они на чём будут эту землю? Жён своих в омачи впрягут, что ли?
— Если землю у вас отберут, то быков и лошадей вам тоже не оставят.
— Давайте выпьем, — сказал Бекмурад-бай после продолжительного молчания, наполняя рюмки коньяком.
Ораз-сердар закусил кусочком шоколада. Бекмурад-бай пососал усы, прихватив их нижней губой.
— Вот так, — сказал Ораз-сердар. — Придут к власти большевики — упразднят все наши законы и обычаи. У кого жён много — оставят одну, а остальных отберут и отдадут неженатым беднякам, у кого денег нет калым заплатить.
— Если они такие порядки заведут, то небо обрушится вниз и земля разверзнется под ногами, — сказал Бекмурад-бай.
Ораз-сердар иронически усмехнулся.
— И небо не обрушится и земля не разверзнется — они не на наших обычаях держатся!
— Значит, считаете, что всё это может произойти?
— Судьба мира, Бекмурад-бай, решается не по нашим желаниям. Будь моя воля, я не стал бы свергать царя. Или, уж на худой конец, оставил бы Керенского. При каждом повороте событий нужно уметь извлечь разумное, а это не всегда удаётся. — Подперев ладонью отяжелевшую от выпитого вина голову, Ораз-сердар задумался.
Молчал и Бекмурад-бай, выдирая вилкой шёлковую вышивку скатерти. Когда он заговорил снова, в его голосе появилась заметная неуверенность и что-то похожее на просьбу.