Узук была очень внимательна к Черкез-ишану. Она не сидела у его изголовья, но всё время прислушивалась из соседней комнаты. Стоило Черкез-ишану чуть застонать, она сразу же появлялась на пороге. Если он просил что-нибудь, она немедленно исполняла его просьбу, если молчал — так же бесшумно, как и появлялась, притворяла за собой дверь.
За всё время, пока Черкез-ишан болел, он ни разу не заговаривал о своих чувствах, и Узук была бесконечно благодарна ему за это. Однако, начав выздоравливать, он снова стал посматривать на неё оценивающими глазами, следить за её движениями, походкой. Несколько раз Узук замечала, что он зовёт её в свою комнату просто так, без всякой на то причины. В сердце молодой женщины проснулась прежняя тревога.
Вот и сегодня стараясь не брякнуть чем-нибудь, чтобы раньше времени не разбудить Черкез-ишана, она неслышными шагами передвигалась по комнате и прислушивалась, что делается в соседней. Однако Черкез-ишан проснулся сам. Узук услышала, как он, ворочаясь, скрипит пружинами кровати, сладко позёвывает, и торопливо поставила на огонь чайник: она уже успела изучить привычки своего непрошенного покровителя.
И в самом деле через несколько минут Черкез-ишан окликнул её и спросил, как дела насчёт чая. Она ответила, что сейчас подаст.
Попивая чай, Черкез-ишан решил, что настало время вернуться к прерванному болезнью разговору.
— Пойди сюда, Узукджемал! — позвал он.
Узук вошла, остановившись на пороге.
— Сюда иди, ближе. Садись.
Она села боком к Черкез-ишану, понимая, что позвал он её сегодня неспроста — слишком уж нежный и вкрадчивый у него голос. Что ж, в конце концов этого надо было ожидать, подумала она, но сердце дрогнуло и сжалось в маленький тугой комочек — этакий твёрдый камешек, а не живая человеческая плоть.
— Что же мы с тобой будем делать дальше, Узукджемал? — мягко спросил Черкез-ишан. — Может быть, пора нам пожениться? Свидетельство о твоём разводе я получил, вот оно, смотри!
Узук краем глаза глянула на бумажку, которую показывал ей Черкез-ишан, и снова потупилась. Она была неграмотна, но знала, что печать имеет большую силу, а печать на бумаге была. Значит как-то удалось ему уговорить Бекмурад-бая, слава аллаху, что вырвалась наконец из ихнего смрадного болота!..
— Чего же ты молчишь, Узукджемал? — Черкез-ишан взял её за руку и потянул к себе.
Узук инстинктивно, словно прикоснувшись к горячему, отдёрнула руку и встала.
— Садись, — сказал Черкез-ишан, досадуя на свою несдержанность, — я тебе вреда не причиню!
— Я вас так буду слушать, — ответила Узук.
— Ну, слушай так, — согласился Черкез-ишан. — Ты помнишь, сказала, чтобы я получил свидетельство о расторжении твоего брака с Аманмурадом? Я обещал тебе и обещание своё выполнил. Вот свидетельство, можешь взять его себе и показать любому, кто потребует. Теперь ты свободная женщина, вольна во всех своих поступках.
Ты можешь спокойно выйти замуж и жить в своё удовольствие. Времени упускать не стоит, красота твоя не вечна. Твои чёрные, как ночь, волосы не всегда будут чёрными и нежную кожу твою ожидают морщины старости. Сколько тебе лет? Девятнадцать? Или двадцать? Пожалуй, двадцати ещё нет. Но — это всё равно. Красота, дорогая Узукджемал, товар непрочный, надо уметь использовать её своевременно, потому что потом за неё и полцены не дадут. Сейчас идёт война. Тот парень, Берды, которого ты любишь, возможно, уже погиб где-нибудь в песках, сражённый пулей. Нужно ли губить тебе свою молодую жизнь из-за человека, которого нет в живых? Ведь это всё равно, что умирать от голода на чувале с чуреком!
— Нет, Берды не должен погибнуть! — воскликнула Узук.
— Почему не должен? — настаивал Черкез-ишан. — Каждый не минует своего смертного часа.
— Нет-нет, аллах милостив! Он не захочет погубить такого парня в цветущем возрасте!
— Это верно, — сказал Черкез-ишан, — милостей у аллаха много… Но почему ты уверена, что аллах, наделивший такую красавицу, как ты, невыносимо тяжёлой судьбой, задумается: отнимать или не надо жизнь у какого-то там Берды?
— Ох, не говорите так!
— От того, что я скажу или не скажу, ничего не изменится, — усмехнулся Черкез-ишан. — Если бы желания мои исполнялись, я бы давно поселил в твоём сердце одну любовь ко мне. Но, как видишь, до сих пор этого не произошло, несмотря на все мои старания,