— Я не смогу любить вас, — тихо сказала Узук.
— Но я люблю тебя, пойми это! — повысил голос Черкез-ишан. — А твой Берды — не любит! Любил бы — давно освободил из лап Бекмурад-бая. Да будь я на его месте. Я бы горы свернул на своём пути!.. Нет, не любит он тебя, Узукджемал.
— Он имеет на это право, — с печальной покорностью промолвила Узук.
— А я не имею права любить?
— Нет… По-моему, нет…
— Ну что же, — сказал Черкез-ишан, притворяясь рассерженным, — если я не имею права тебя любить, значит не имею права и держать тебя в своём доме. Сейчас я пойду к Бекмурад-баю, отдам ему свидетельство о разводе и скажу, чтобы забирал тебя!
Конечно же, никогда в жизни Черкез-ишан не поступил бы так, как говорил. Он просто пытался сломить упорство молодой женщины, упорство, на его взгляд, совершенно необоснованное. Однако Узук перепугалась не на шутку. Несмотря на всю двусмысленность своего положения в доме Черкез-ишана, она впервые за несколько лет почувствовала здесь себя человеком. Вернуться в опостылевший род Бекмурад-бая было страшное смерти, страшнее всего на свете.
— Неужели вы такой жестокий? — с дрожью в голосе сказала она, с трудом сдерживая слёзы. — Неужели у вас нет ко мне ни капли жалости?
— А у тебя ко мне есть жалость? — Черкез-ишан склонился над ней, присевшей в изнеможении на корточки.
— Что я вам плохого сделала?
— Ты меня посадила на вертел и зажарила, как шашлык! — воскликнул Черкез-ишан. — Можно ли сделать что-либо худшее?
Узук долго молчала. Подсознательно понимая, что в душе молодой женщины происходит решительная борьба, Черкез-ишан не мешал ей думать. Всё, что зависело в этом отношении от него, он уже сделал, остальное зависит от неё. Согласится — будет в доме роскошный той, не согласится — что ж, пусть живёт, как жила, или идёт на все четыре стороны…
Тяжело вздохнув, Узук впервые за всё время разговора подняла глаза на Черкез-ишана.
— Наверно, я действительно долго мучила вас… Никуда от своей судьбы не уйдёшь и конём её не объедешь… Я согласна стать вашей женой — пусть приходят свидетели обручения.
— Дорогая Узукджемал, вы никогда не пожалеете о принятом решении! — радостно вскричал Черкез-ишан. — Я сейчас же, сию минуту приведу людей, и мы с вами обручимся! Ждите меня!
Он схватил палку — нога ещё давала себя знать — и быстро вышел из дому. А Узук, придавленная своим согласием, как непомерным верблюжьим вьюком, присела в уголке, закутавшись с головой халатом. Мыслей не было. Она медленно погружалась в чёрную вязкую пустоту.
На углу улицы Черкез-ишан задержался, оглянувшись на свой дом. Радужное настроение его лопнуло мыльным пузырём — у дверей дома стояли два человека. Один был Клычли, второй — как будто незнакомый.
— Чёрт их принёс не вовремя! — с досадой выругался Черкез-ишан. — Придётся возвращаться! — И он торопливо захромал назад.
Приоткрыв дверь, Клычли окликнул:
— Ишан-ага!
Узук из соседней комнаты услышала его хриплый — Клычли недавно простудился — голос, но, решив, что это собираются свидетели обручения, ещё плотнее закуталась в халат и даже зажала руками уши — ничего не видеть, ничего не слышать до самого последнего момента. Согласие, данное ею Черкез-ишану, страшило её всё больше и больше. Рядом с ним даже возвращение в дом Бекмурад-бая стало казаться не таким уж тяжким, как вначале.
Не получив ответа, Клычли вошёл в комнату и снова крикнул:
— Ишан-ага, ты дома?
Он осторожно заглянул во внутреннюю комнату и сказал вошедшему следом Берды:
— Нет его. Куда-то вышел. Видимо не надолго — дверь не запер. Подождём?
— Удобно ли? — спросил Берды полушёпотом, чувствуя себя не очень уверенно в чужом городском доме. — Может, во дворе посидим?
Выходя, они чуть не столкнулись с Черкез-ишаном. Кинув быстрый взгляд на плотно прикрытую дверь во внутреннюю комнату, Черкез-ишан радушно протянул им руки.
— Рад видеть дорогих гостей! По делам отлучался на минутку, — прошу извинить. О, и Елхан в гости пожаловал? Очень рад! Прошу проходить, садиться! Живу я один, без хозяйки. Сейчас чай вскипячу — на примусе быстро.
Он был оживлён и говорил, не переставая, будто и в самом деле был рад приходу гостей, хотя в душе сулил на их головы все болячки мира. «Бу-бу-бу…» — глухо доносилось из-за стены до Узук. Она стискивала зубы, чтобы не застонать, не закричать в голос от невыносимой тоски, и сильнее зажимала уши.
— Мы с Елханом всего один раз встречались, — говорил Черкез-ишан, расставляя чайники, — но он мне понравился: остроумный и мужественный человек, один против шестерых выступить не побоялся. Я бы на такое не рискнул. — И Черкез-ишан дружески улыбнулся Берды.